|
ГЛАВА XX
ПЬЯНЫЙ МАРШ ИЗ ЛАНДСБЕРГА. БОЙ НА ВЫСОТАХ
У ПРЕЙСИШ-ЭЙЛАУ. ПЕРВЫЙ
ЗОЛОТОЙ ОРЕЛ
Ожесточенное сопротивление русских у Гофа, по признанию
самого Наполеона, изумило его и заставило принять ряд необходимых решений.
Еще в разгар боя он приказал отправить двух курьеров: одного — к маршалу Даву, другого — к Нею. Император вдруг осознал, насколько в сложную
ситуацию загнал себя сам, оказавшись перед лицом собиравшейся у Ландсберга русской армии всего с тремя своими, далеко растянутыми на
марше корпусами: Мюрата, Сульта и Ожеро.
У Гофа еще гремели залпы, а
гонцы с предписаниями понеслись с новыми приказами VI и III корпусам.
Даву, с его III корпусом, предписывалось взять влево от своего
первоначального движения и примкнуть к Сульту на правом фланге, заняв позицию в 3-х милях от Гофа у местечка, с
исторически громким названием - Грюнвальд. Нею и его VI корпусу было
приказано, отрядив на преследование пруссаков часть сил, всем корпусом
также повернуть на Ландсберг.
Приказы попали по назначению, но в разное
время.
Даву успел к месту рандеву вовремя, прибыв в Грюнвальд к
вечеру 26 января. Что касается Нея, то по
неизвестным причинам курьер прибыл к нему лишь через сутки, в 2 часа
дня, когда у Прейсиш-Эйлау обе армии уже вступили в битву, о которой
маршал по его словам не знал, хотя не мог не слышать доносившейся
орудийной пальбы. В это время он сам с его VI корпусом
тоже втянулся с пруссаками в бой у деревушки Шлаутинен, полагая, что настиг, наконец,
Лестока. На самом же деле Ней наткнулся на один из его отрядов, под командой генералов Плетца и Притвица. Там и застиг его, столь странно запоздавший, приказ Императора.
Бой при Шлаутинене позволил французам отрезать отряд фон Плетца и
Притвица, но задержал на несколько часов VI
корпус, в то время, как основные силы Лестока продолжали двигаться к месту
соединения с союзниками: всего с ним теперь было около 7000 человек: 8 батальонов пехоты,
28 эскадронов и 2 конные батареи. На марше пруссаки несколько усилились,
получив подкрепление — двигавшийся им навстречу Выборгский пехотный полк
и 2 полка казаков.
У русских тоже не все шло гладко. Ночь, после гофского побоища прошла
относительно спокойно. Наступило утро, но Беннигсену никак не
удавалось сложить свой замысловатый пазл по сбору всех своих сил на
поле предстоящей битвы. Колонна с тяжелой, корпусной артиллерии (как ее
тогда называли - «батарейной»), отправленная им ранее отдельной дорогой,
все еще медленно тянулась к месту назначения и могла прибыть туда лишь к
ночи. И все пространство между Ландсбергом и Прейсиш-Эйлау, составлявшее
чуть боле двух миль, было забито войсками, двигавшимися очень медленно
из за особенностей местности, изобиловавшей лесом и заледенелыми холмами.
Выручать армию вновь пришлось арьергарду. Багратион получил приказ
задержать наседавших французов еще на день. Его отряд который, как и при
Вольфсдорфе, состоял из сведенных вместе отрядов Багговута и Маркова: 9
пехотных полков, 2 гусарских и казаки.
Однако теперь князь располагал более чем 20 орудиями конной артиллерии,
целиком отданной под командование Ермолова.
По армии уже объявили о предстоящем на следующий день генеральном
сражении и с рассветом те наши войска, которые еще находились в теснине между Ландсбергом и Прейсиш-Эйлау, стали
уходить к месту будущей битвы.
Ермолов указывает, что дорог было всего две: одна, через заледенелый
холм, по которому уходила замыкавшая войсковую колонну дивизия
Тучкова, вторая тянулась через Ландсберг. Этот городок был так тесно
застроен, что пройти по нему можно было лишь по единственной улице с
массивными воротами у входа.
Бой завязался с рассветом. В городе в это время находился лишь отряд
нашей пехоты и орудийная батарея, поставленная у ворот. Остальные силы
арьергарда расположились за городом.
Французы начали наступать с правого фланга, стремясь обойти отряд под
прикрытием густого леса, который не позволял Ермолову использовать
артиллерию. Однако в лесу еще оставались и наши части, в том числе и 7-й
егерский, где служил знакомый нам по бою при Бергфриде капитан Отрощенко.
Ему этот день хорошо запомнился:
"С рассветом приблизился неприятель и закипела сильная перестрелка.
Французы сильно налегли на нас и мы начали отступать. Дорога пролегала
через лес. Я предложил товарищу, капитану Пилипенку, сделать в чащи
леса, с двумя ротами засаду, чтобы угостить французов свинцом на
закуску. Мы уже совсем было расположились, как прискакавший казак
закричал: «Назад, егеря, неприятель обошел уже лес».
Мы поспешили назад,
но вышед из лесу смешались с пешими французами и бились на штыках пока
пробились.
Наша артиллерия без разбору щедро осыпала нас картечью, пока мы
отделились от неприятелей с некоторою потерей людей: еще более
пострадали те, которые левее нас шли. Потеряно много, захвачены в плен
майор Дрейер и четыре ротные командира...
Перед закатом солнца дошли к городу Прейсиш-Эйлау. Здесь сменили нас
пехотные полки, а 7й Егерский прошедши город расположился в двух
верстах по кенигсбергской дороге. Командир полка получил сегодня
увольнение от службы, бросил полк и мы его более не видали."
(24)*,
(конец цитаты -А.М.).
Когда французы, рассеяв 7-й егерский, обошли Ландсберг, Багратион отдал
приказ отходить на новую позицию — на холмистую
возвышенность между двух озер, Тенкнитен и Вашкейтер. До нее было около
мили, но для русских она обернулась большим беспорядком.
Причиной стали многочисленные бочки с вином, брошенные здесь ранее по
какой-то причине обозниками. Никакие приказы, никакие угрозы не могли
сдержать солдат от соблазна. «Невозможно было удержать людей, которых
усталость и довольно сильный холод наиболее располагали к вину, -
живописует Еромолов. -
И в самое короткое время четыре из егерских полков до того сделались
пьяны что не было средств навести ни малейшего порядка. Они
останавливались толпами, там, где не надо было, и шли вперед, когда
нужно отступать поспешнее.
Неприятель, заметив замешательство нападал решительнее. Храбрые
генералы, граф Пален и граф Ламберт, употребляли кавалерию, заменяя их,
но невозможно было отвести их назад и мы теряли их во множестве и
убитыми, и пленными». (23)*
Денис Давыдов в свою очередь так пишет об этом этапе боя:
"Подошло местоположение открытое: нужно было более кавалерии. Багратион
послал меня к главнокомандующему просить у него несколько конных полков
на подкрепление арьергарда. Беннингсен приказал мне взять два первые
конные полка, которые я встречу на пути не дошедшими еще до позиции.
Жребий пал, на С.-Петербургский драгунский и Литовский уланский полки, с
которыми я рысью отправился чрез Эйлау к арьергарду, подошедшему уже к
мызе Грюнгефхен.
Кирасирский его величества и два драгунские полки, Каргопольсий и
Ингерманландский, присланы были вслед за конницей, мною приведенной ". (26)*
Наконец, отбившись от преследования, арьергард занял позицию между
озерами. Первые французские отряды, выдвинувшиеся следом, были отогнаны огнем орудий конной артиллерии Ермолова, размещенной на холмах.
Со своей стороны французы также поставили на высоту батарею корпусной
артиллерии, принявшись обстреливать русские позиции.
Для поддержки арьергарда Беннигсен также выделил почти в полном составе 8-ю
дивизию, но из за недостатка места она встала за холмами, так же как и
большая часть кавалерии, разведенная назад по обеим флангам: 20
эскадронов защищали левый, 40 развернулись на правом. Сами озера,
покрытые уже крепким льдом, находились под прицелом артиллерии.
За позициями 8-й дивизии, в самом Прейсиш-Эйлау, встал сильно ослабленный
после боя при Гофе отряд Барклая.
Арьергардные бои при Прейсиш-Эйлау. Разгром 18-го линейного полка и захват
"золотого орла". © Авторская реконструкция - А.М.
Преимущества
позиции, выбранной русскими у озер, была столь очевидны, что Мюрат,
командовавший авангардом, до 2-х часов дня не предпринимал никаких
попыток атаковать, дожидаясь подхода пехоты Сульта.
Вчерашняя бойня при Гофе, ставшая могильником французской кавалерии,
отбила у него всякую охоту пускать первой в дело свою конницу. Хотя к
высотам уже подошли обе драгунские бригады Клейна, изрядно потрепанные
накануне, он предпочел загребать жар чужими руками — штыками IV корпуса.
Для атаки русского арьергарда выдвинулась все та же, все еще
находившаяся в авангарде, дивизия Леграна. Обескровленную вчерашним боем
при Гофе 1-ю пехотную бригаду, тот заменил свежей, 3-й бригадой. Для атаки были
назначены 46-й и 18-й линейный полки. Первый, разделившись на две
колонны, двинулся прямо на
центр расположения Багратиона и его правый фланг, его солдатам пришлось идти по глубокому
снегу, а потом подниматься на холм.
Колонна 18-го линейного, 2 батальона, направилась в обход по сельской дороге, намереваясь, затем, пройдя по
льду озера Вашкейтер, ударить нам в
левый фланг.
Оставляя за собой кровавый след, французы, тем не менее, упорно
взбирались вверх по склону: "Полковник Ермолов, командовавший всею
артиллериею арьергарда, сыпал картечи в густоту наступавших колонн, коих
передние ряды ложились лоском; но следующие шагали по трупам их и валили
вперед, не укрощаясь ни в отваге, ни в наглости".
(26)*
Из того, что о действиях наших
егерей на этом этапе боя нигде не упоминается, следует сделать вывод, что они еще
вытрезвлялись после своего пьяного марша и изображали лишь видимость
боевого строя. Отражать французское наступление пришлось линейной пехоте:
«Князь Багратион приказал полкам Софийскому и Псковскому
полкам
(у Давыдова - Софийский и Полтавский - А.М.) , имея в
резерве Санкт-Петербургских драгун предупредить атаку неприятеля, и,
не стреляя, опрокинуть его штыками. Полки безмолвно приблизились к
французам. Через несколько минут обоюдныя храбрые войска врезались одно
в другое. Французы были обращены назад».
(9)*
Левой колонне повезло еще меньше, она наступала непосредственно перед
жерлами 24-х орудий Ермолова и бесславно, с большими потерями, отступила.
Правой колонне, поначалу, казалось, сопутствовала удача — она шла в
обход по удобной сельской дороге и не испытала на себе губительного
действия русской картечи и ружейного огня. Однако ее растянутый походный
порядок представлял удобный случай для удара во фланг. Багратион не
преминул воспользоваться таким соблазном, приказав вызванным из
резерва Санкт-Петербургским драгунам Дехтерева (у Ермолова - Дегтярёв) атаковать эту колонну.
Последовавшая атака продемонстрировала блестящую выучку и слаженность
нашей конницы той грозовой эпохи. Даже, столь щедрый на критику, сколь и
скупой на похвалы, Ермолов пришел в восхищение:
«Мне не случалось видеть столь решительной кавалерийской атаки; не менее
удивлен я был, видевши, как полк, не расстроившись, спустился с крутой,
покрытой снегом высоты...».
(23)*
Видя, как на него надвигается с гребня конная лава, офицер, командовавшей
обходной французской колонной, принял роковое решение, отдав приказ
своей пехоте отходить с дороги на глубокий снег, полагая, что это
стеснит движение драгун. Но тем только ухудшил свое положение.
Потерявшая строй, сама увязшая в снегу и остановившаяся, колонна не
могла ни эффективно стрелять, ни оборонятся штыками и была полностью
разгромлена. Русские в этой атаке расквитались за Гоф. Половина
французских линейцев легла под драгунскими саблями, включая их старшего
офицера. Ермолов утверждает, что это был генерал, но он мог и ошибаться
- генералы не командуют батальонами. Уцелевшие, числом
около 500, сдались. Был взят и их штандарт с золотым орлом — первый
такой трофей за всю кампанию. Впоследствии, перед генеральным сражением,
его возили перед строем армии, показывая, что враг, до селе казавшийся
непобедимым, не так уж и грозен.
Поредевшие французские колонны отошли к селению Грюнгефхен, где
Мюрат собирал резервы для новой атаки. Французский авангард значительно
усилился с подходом всего IV корпуса Сульта и головных частей корпуса
Ожеро. Последий двинулся по кромке озера Тенкнитен, намереваясь обойти
русский правый фланг и занял одноименное селение, откуда открывалась
дорога непосредственно на Прейсиш-Эйлау. Французы также увеличили число орудий, действовавших по позициям
Багратиона. Пушки Ермолова, меньшего калибра, не могли им
противодействовать.
Через час после поражения 18-го линейного полка, Мюрат, при сильной
артиллерийской канонаде, вновь двинул вперед свои колонны:
«Французы вновь атаковали: Мюрат — из центра, Ожеро — на наше левое
крыло из Тенкнитена, а Сульт из Вашкейтена. Во всех трех местах
нападение было отбито: в центре — полками Псковским и Софийским
мушкетерскими, Московским гренадерским и 24-м егерским.
На правом крыле Лейб-кирасирский Его Величества, Елисаветградский
гусарский, Каргопольский и Ингерманладнский драгунские врубились во
французскую конницу, шедшую впереди колонн Ожеро и опрокинули ее.
Обращенный против нашего левого фланга неприятель был удержан батареями
8-й дивизии. Французы выслали стрелков против батарей, но Изюмские
гусары рассеяли их.
По окончании неудачных атак Мюрата, прибыл на поле сражения Наполеон и
лично распорядясь нападением, атаковал центр князя Багратиона и атаковал
его фланги. Не имея сил противиться многолюдству неприятеля, князь
Багратион приказал отступать» (конец цитаты - А.М.)
(23)*
.
Отступление
диктовалось и другими соображениями: вся русская армия уже ушла на поле
за Прейсишь-Эйлау, где наутро предстояла битва. Сюда же прибыла,
наконец, и колонна батарейной артиллерии, ради спасения которой и
состоялся этот бой. После чего Багратион получил
новое распоряжение - отпустив от себя 8-ю дивизию и всю тяжелую
кавалерию, отойти к городу и, соединившись там с отрядом Барклая,
удерживать его.
Продолжение следует.
(9)* А.И. Михайловский-
Данилевский. "Описание второй войны Императора Александра с Наполеоном в
1806 и 1807 годах".
(24)* "Записки генерала Отрощенко: 1800-1830".
(23)* "Записки А.П. Ермолова
1798-1826"
(26)* Денис Давыдов: "Воспоминание о
сражении при Прейсиш-Эйлау".
|
|
