|
ГЛАВА
VIII
ОТСТУПЛЕНИЕ ОТРЯДОВ ГОЛИЦЫНА И ПАЛЕНА.
ЧИСЛЕННОСТЬ
РУССКИХ ВОЙСК ПРИ ГОЛЫМИНЕ
Сражение при Голымине — одно из самых мало известных в истории
наполеоновских войск. В оценке голыминского «дела» даже у его
современников есть разногласия. В «Записках» полковника артиллерии
Ермолова читаем и вовсе
шокирующие своим откровением строки: «По старшинству, думать надобно,
командовал с нашей стороны генерал Дохтуров, но справедливее сказать, не
командовал никто: ибо когда послал я бригадного адъютанта за
приказанием, он, отыскивая начальника и переходя от одного к другому, не
более получаса времени был по крайней мере у пяти генералов и ничего не
успел испросить в разрешение».
(23)*
Ермолов крайне досадует, что при Голымине была упущена возможность разбить Мюрата: «Против
восьми его пушек имели мы до восьмидесяти орудий, вся 5-я дивизия
нашлась излишнею по тесноте местоположения и составляла резерв, тогда
как неприятель не имел других стрелков, кроме спешенных конных егерей.
Совершенно от нас зависело уничтожить принца Мюрата, но мы
довольствовались пустою перестрелкою». (23)*
Но это конечно же, очень личностное мнение о событиях того дня, что
станет ясно, когда мы перейдем к описанию самого сражения. Мы же
приводим его лишь потому, чтобы лишний показать, насколько противоречивы
сведения об этой войне, будь то личные мемуары, либо официальные
описания, как у Данилевского или Беннигсена, а уж тем более -
иностранных авторов. Современному читателю легко
в них запутаться, поэтому сразу перейдем к фактам, цифрам и общей
картине происходившего накануне сражения.
Расположение войск в канун сражений при
Голымине и Пултуске
©
Авторская
реконструкция - А.М. 2020 г.
Из Слубово сборный отряд Голицына выступил поздно вечером 13-го декабря, преследуемый
легкой кавалерией Мюрата. Однако французы, которых пока было мало, не
напирали, высылая вперед лишь фланкёров (застрельщиков). Против них
князь выставил два эскадрона Сумских гусар, ранее входивших в отряд
графа Палена. Сам Пален, сумевший оторваться от противника после боя при Лопачине, дошел, как и намеревался,
до Цеханова, неожиданно для себя
встретив здесь еще один русский отряд, застрявший без давно не
поступавших приказов, генерал-майора Чаплица. С ним находились
Павлоградский гусарский полк, командиром которого он являлся, и
конно-артиллерийская рота полковника Ермолова.
Посовещавшись, оба генерала решили идти к Голымину. В отряде теперь
собралось 18 эскадронов и 3 батальона: около 1500 пехоты, 1800
кавалерии, и 21 орудие - 2 батареи конной артиллерии, Пирогова
(потерявшего в бою при Лопачине 3 орудия) и
Ермолова.
Голымин, куда двигались порознь Голицын и Пален с Чаплицем, еще недавно
являлся сборным пунктом 7-й дивизии генерала Дохтурова из корпуса Буксгевдена,
потому туда все трое и стремились. Еще утром 13-го дивизия почти вся была там, но, получив новый
приказ об общем отступлении, Дохтуров начал отправлять свои полки в
Маков, на соединение со стоявшей там 5-й дивизией Тучкова. Там же
располагался и штаб корпуса Буксгевдена, его непосредственного
командующего.
К вечеру того же дня Дохтуров получил извещение от Голицына, в котором
тот сообщал, что отступает из Cлубово,
преследуемый противником и просил его помощи. Почти вся 7-я
дивизия на тот момент уже ушла, кроме артиллерии: 4 батареи, 3 тяжелых и
одна конно-артиллерийская, 48 орудий, которые генерал намеревался вывести последними,
чтобы не задерживать движение своих колонн. Все же он остался и отправил
нарочного, чтобы вернуть с марша покинувших Голымин последними Московский
мушкетерский и Московский драгунские полки. Но когда отряд Голицына в 8
утра 14-го декабря достиг, наконец, городка, эти два полка еще не
вернулись, и кроме своих пушек Дохтурову пока нечем было подкрепить
прибывшие войска.
Но эти орудия стали воистину, как подарок Божий, поскольку почти всю свою
артиллерию (18 стволов), которая у него была, когда Голицын, покидал Слубово, в ночном марше он потерял, увязшей в грязи. Она настолько
тормозила движение, что князь приказал заклепать и оставить пушки,
забрав с собой лишь заряды. Они, к слову, очень пригодились.
С собой князь привел 9 батальонов и 18 эскадронов, то есть, 7 584 штыков
и сабель: 5 784 пехоты и 1800 кавалерии (по штатам мирного времени). Это
значит, что на начало сражения силы русских составляли не более 7 500
человек.
Ни Голицын, ни Дохтуров ничего не знали о сводном отряде Палена и Чаплица,
приближавшегося со стороны Цеханова и, следовательно, не могли на него
рассчитывать.
Разумеется, сражаться с такими слабыми силами князь не намеревался. Его
целью было дальнейшее отступление к Макову и присоединиться к Буксгевдену.
Но его солдаты были настолько истощены ночным маршем, что Голицын отдал
приказ на отдых. В передовых полках уже начали варить кашу, когда позади
последнего, еще только входившего в местечко, раздались выстрелы.
Шум этот поднялся из-за
25 конных стрелков из
VII корпуса Ожеро. Командовал ими уже знакомый нам по бою при
Сохочине-Колозомбе лейтенант Марбо. В ту
ночь маршал лично отправил своего юного адъютанта в разведку, пытаясь выяснить силы и
расположение русских. Кавалеристы Марбо скорее из дерзости, чем по
необходимости, обстреляли хвост колонны Голицына, но были
отогнаны русскими драгунами, причем при отходе попали под огонь своих
же: «потому, что мы вышли из французских рядов через расположение дивизии
генерала Дежардена, а возвращались с фронта дивизии генерала Эдле».
(19)*
Из этих строк следует, что к Голымину
подошел первым не Мюрат, которого
одного и упоминает Ермолов, а как минимум здесь уже находились головные
части двух французских дивизий.
Мюрат подошел позже, «нагнал нас», как пишет Марбо.
Рассмотрим более детально общее размещение французов.
Маршал
Сульт, после того как отряд
Палена был отброшен от Лопачино, стал преследовать его по дороге на Цеханов,
но сильно отставал и в
последовавшем у Голымина сражении не принял участия.
Ожеро, выступивший из Новомясто 13-го числа с обеими своими дивизиями и
бригадой корпусной легкой кавалерии Дюронеля, прибыл к Голымину почти одновременно с отрядом Голицына.
Из кавалерии Мюрата у Голымина к началу сражения находилась лишь
несколько эскадронов гусар Лассаля и конных стрелков Дюронеля. Остальные части: легкая бригада Ватье и драгунская дивизия Клейна
с самим Мюратом еще только подтягивались.
Даву, заняв 13 числа Стрегочин, вскоре после того, как его покинул
Беннигсен, согласно директивам Наполеона разделил свои силы: дивизия Морана
и корпусная бригада легкой кавалерии Марюла тоже направились к Голымину.
Сам маршал с дивизией Фриана и драгунской дивизией Раппа шел следом.
Последняя из его трех
дивизий, Гюдена, от Стрегочина направилась в другую сторону, к Пултуску, где должна была
соединиться с V корпусом Ланна, следовавшем
сюда от Насельска. На марше Гюден заболел и временно передал
командование своему начальнику штаба - Д'
Альтанну.
Беннигсен оценивал силы противника на начало сражения в 20 000 (корпус Ожеро) и 6000 кавалерии резервного корпуса
Великого герцога Бергского (Мюрата). Но эта цифра не верна. Во
всем корпусе Ожеро было не более 13 000 пехоты
(19)*, и он уже понес потери
при Сохочине-Колозомбе.
Из кавалерии утром на месте находилась только легкая: бригады Лассаля (Мюрата) и
корпусная Дюронеля
(Ожеро) вместе - не более
2000.
Следовательно, на начало сражения силы французов не превышали 15 000.
СРАЖЕНИЕ ПРИ ГОЛЫМИНЕ
Сражение при Голымине - картина А.Коцебу,
на которой изображен подвиг князя Щербатова и бой Костромского
мушкетерского полка
Голицыну и его людям выпало чуть более часа-полутора на отдых. Очевидная
близость противника, доклады патрулей, шум и движение во французском
лагере, говорили, что сражение неизбежно
и русские стали выстраивать боевой порядок. По
старшинству главным являлся генерал-лейтенант Дохтуров, однако все войска
пришли с Голицыным, он ими и распоряжался. Кроме того, князь также
являлся и командиром 4-й дивизии в корпусе Беннигсена, а к ней
принадлежали все пришедшие с ним полки, кроме Днепровского мушкетерского
и 2 эскадронов Сумских гусар, что снимает вопрос о старшинстве в этом
сражении. Командовать кавалерий Голицын поручил шефу Псковского
драгунского полка барону Корфу.
Вокруг Голымина простирались леса, за исключением
совершенно открытого, протяженностью до 3500 шагов, поля перед самим местечком,
с невысоким холмом
посередине, куда русские поставили все свои тяжелые орудия, сведенные в
две батареи. Одна, под командованием майора Кудрявцева, держала под
прицелом центр и правый фланг. Другая, штабс-капитана Савицкого - центр
и левый фланг. Когда сражение началось, батареи еще не были готовы, их
только заводили на холм.
Из своих трех полков, два, Таврический гренадерский и Днепровский
мушкетерский, князь поставил за холмом.
Наиболее уязвимым участком был левый фланг, где находился густой лес,
через который шли три дороги: "две большие дороги, по которым подвигался
неприятель, и третья, менее употребительная – из деревни Гарновки" .
(3)*
У Голицына не было егерей, привычных к действиям в лесу, поэтому он
разместил здесь Костромской мушкетерский полк князя Щербатова с 4
легкими орудиями.
Правый фланг русских полностью состоял из кавалерии, построившейся в три
линии. Первую составили 3 эскадрона Орденского кирасирского полка, шефом
которого был сам Голицын,
вторую - 3 эскадрона Псковских драгун, третью - 2 эскадрона Сумских гусар,
назначенные в резерв.
Оставшиеся 2 эскадрона Орденских кирасир прикрывали батареи, встав
справа от них, между правым флангом и холмом. Ещё 2 эскадрона Псковских
драгун выдвинулись на кромку леса, чтобы прикрыть левый фланг и тыл
Костромского полка.
Погода в последние дни была капризной, заморозки и густой снегопад
сменялись резкой оттепелью. Ранее
выпавший снег, местами доходивший по колено, превратился грязное месиво. Русские
еще не завершили расстановку своих немногочисленных сил, когда VII
корпус Ожеро между 10 и 11 утра начал выдвижение.
Дивизия Дежардена наступала на лес, где
ее встретил полк Щербатова со своими костромскими мушкетёрами; дивизия Эдле и кавалерия
Дюронеля разворачивались
перед центром и правым флангом русских, прямо под прицелом русских
12-фунтовых пушек.
Из за плохих дорог, грязи,
топкой лесистой местности, пересеченной оврагами, болотами и ручьями, Ожеро вынужден был вводить свои батальоны в бой по одному. И пока
головные уже сражались, другие, увязая в снегу и грязи, лишь
пробирались им на подмогу.
Первыми в бой вступила одна бригада Дежардена, в то время, как вторая еще
находилась на марше. Эдле запаздывал, и Дежарден курьером отправил ему
просьбу поторопиться, чтобы обеспечить его левый фланг.
Костромской мушкетерский, противостоявший Дежардену, составленный сплошь из рекрутов, в том
числе и офицерский состав, действуя в непривычной для себя
обстановке, среди леса и кустарника, тем не менее держался стойко, отвечая огнем на
огонь. Но число французских стрелков здесь постоянно
увеличивалось и Щербатов
запросил подкрепления. Голицын отправил ему батальон Таврического
гренадерского полка,
что на время восстановило положение.
На правом фланге завязался исключительно кавалерийский бой, такой, каким
его описывал Фаддей Булгарин, когда говорил, что настоящее кавалерийское
сражение представляет собой "непрерывное волнение двух конных масс".
(2)*
Французская кавалерия, увязая в грязи, вынужденная идти в атаку почти шагом,
пыталась оттеснить стоявшие перед ней 3 эскадрона Орденских кирасир. Но
всякий раз кирасиры, при поддержке Псковских драгун, сами выдавливали
обратно к лесу кавалерию Мюрата, пока она совершенно прекратила свои
попытки, отошла и встала против нашей, построившись в несколько линий.
Прибывший с подкреплениями Мюрат решил предпринять обход. Французы сформировали
большую
колонну из пехоты и кавалерии, направившуюся вдоль кромки леса с целью
охвата нашего правого фланга и выхода на дорогу, ведущую из Цеханова.
Завидев это, вся наша кавалерия правого фланга повернула фронт, чтобы
встретить ее, но этого не потребовалось.
К тому времени батарея тяжелых 12-фунтовых орудий майора Кудрявцева на холме,
наконец, закончила свое размещение и открыла сильный огонь по этой
колонне. Несмотря на потери, французы все же начли атаку, но
остановились, обнаружив, что помимо русской кавалерии, с которой они уже
столь безуспешно имели дело, рядом стоят еще 2 эскадрона Орденских
кирасир.
Посчитав, что русские здесь слишком сильны, противник отступил. (15)*
Огонь тяжелой русской артиллерии оказался столь эффективен, что
несколько эскадронов гусар из бригады Лассаля под градом ядер впали в
панику и бежали с поля. Лассаль в ярости влетел в ряды
бегущих, остановил их и вновь вывел на позицию, хотя обстрел продолжался. Чтобы пристыдить своих кавалеристов он заставил их стоять,
словно на параде, под огнем, несмотря на то, что ядра падали вокруг, калеча людей, лошадей и разбрызгивая грязь. Под самим Лассалем убило две лошади, но он всякий раз хладнокровно пересаживался
на новую.
Лассаль
при Голымине, художник - Патрис Курсель
Неожиданно открывшиеся наличие у русских сильной и многочисленной
артиллерии, способной простреливать все открытое поле при Голымине, смешало
планы Ожеро. Его корпус располагал лишь легкими орудиями, но они
застряли на марше в грязи и к месту боя не попали.
Тогда "Ожеро приказал своей пехотной дивизии (дивизии Эдле
- А.М) загладить неудачу конницы
и непременно отнять русские орудия, мешавшие движению его, но, по словам
самого Ожеро "русская картечь и непроходимое болото принудили его
отступить".
(3)*
Во время этого отступления обратно к лесу, пехота Эдле была атакована во
фланг Орденскими кирасирами и Псковскими драгунами, вынудившими ее
построится в каре и отходить далее уже в таком порядке. (15)*
На этом боевые действия в центре и на нашем правом фланге почти
прекратились, только гусары Лассаля упорно стояли во главе со своим
генералом под русскими ядрами.
На успех Ожеро мог рассчитывать теперь лишь на левом фланге русских, где
пехота 1-й дивизии генерала Дежардена раз за разом пыталась выбить
из леса мушкетёров князя Щербатова - стрельба здесь не затихала ни на минуту.
Ощущая непрерывно возрастающее давление и видя, как умножается
число сражающихся против него войск, Щербатов вновь послал к Голицыну за помощью.
Тот отправил ему остальные 2 батальона Таврического гренадерского полка
(т.е. уже весь Таврический полк, см. реконструкцию. - А.М.). После чего из
пехоты у Голицына остался в резерве лишь один Днепровский мушкетерский
полк - 3 батальона. Но и его пришлось отправить на левый фланг. Один батальон ушел
прикрыть дорогу, ведущую из Пултуска, два других встали, соответственно,
в тылу у Щербатова, которого противник сильно теснил, причем справа и слева от
него, на случай, если бы французы предприняли обход.
Сюда же, к двум уже
находившимся здесь эскадронам, были переведены с правого фланга, где
противник более не проявлял активности, остальные 3 эскадрона Псковских
драгун.
Бой в лесу шел уже 3 часа, когда Дежарден предпринял еще одну решительную
атаку. Русские, силой в 6 батальонов, ждали,
выстроившись плотными шеренгами и выставив вперед свои легкие пушки.
Двигаясь между деревьями, французы без потерь подошли на 50 шагов, когда эти
шеренги дали один убийственный залп, а затем пушки ударили картечью.
Град свинца был столь губителен, что буквально скосил первый ряд
наступающих, а идущих за ними лишил боевого духа. Французы вновь отступили.
(20)*
К 3 часам дня Дежарден выдохся. Его люди, всю ночь маршировавшие и
несколько часов находившиеся в бою, были измотаны и нуждались в
передышке. Лишь вольтижеры еще вели перестрелку с русскими. Но
помощь уже спешила - из Стрегочина, после нескольких часов марша, подошла
относительно свежая дивизия Морана из
III корпуса Даву и с ней - часть драгунской дивизии Раппа.
Сражение при Голымине -
©
Авторская реконструкция -
А.М. 2020 г.
Немедленно последовала новая атака на лес, она началась в 3-30 дня.
В
авангарде, построившись в батальонные колонны, наступала 2-я бригада
III корпуса Даву (17-й и 30-й линейные полки),
которой ранее командовал генерал Бруар, выбывший из строя после тяжелого ранения при Чарново
(см. главу VI).
Другая бригада, Д'Оньери, неполной
численности (1 полк), еще только подходила и пока составила резерв.
Морану удалось доставить к Голымину несколько легких полковых орудий, но
все решила штыковая атака 2 его свежих полков - 5600 штыков. Несмотря на
отчаянное сопротивление, Щербатов и его поредевшие батальоны шаг за шагом вынуждены были отступать, пока их
окончательно не вытеснили из леса в поле. Позже в лесу французы собрали 4000
ранцев, брошенных русскими солдатами, чтобы они не мешали в рукопашном
бою.
(20)*
На опушке леса Щербатов начал выстраивать новую боевую линию, но
французы не отставали, напористо шли по пятам и не дали ему передышки,
открыв массированный ружейный огонь с близкой дистанции. Им удалось
доставить сюда и несколько легких пушек.
Среди рекрутов Щербатова, бившихся уже несколько часов, вспыхнула
паника, часть полка бросилась бежать, не взирая на крики и призывы своих,
таких же не опытных,
офицеров. Видя это, Щербатов приказал ударить в барабаны сбор вокруг
батальонных знамен, а сам, схватив одно из них, бросился к беглецам с
криком: "Вперед!". "Столь мужественный пример ободрил людей, которые все
последовали за ним. Тогда, устроив их, он производил по неприятелю столь
сильный огонь, что заставил его колонны отступить к лесу, прикрывавшему
их тыл". (9)*
Помочь своей пехоте
попыталась следовавшая за ней французская кавалерия, предприняв атаку на
левый фланг Щербатова. Но ее встретили и оттеснили Псковские
драгуны.
Французская кавалерия отошла, но на ее
место прибыла пехота, также пытавшаяся атаковать. При ее
приближении драгуны отошли, уступив место батальону Днепровского
полка, который огнем отбил натиск.
Хотя русские на своем левом фланге отошли на открытое поле, их позиция оставалась
устойчивой, поскольку теперь им стала содействовать с холма батарея
тяжелых орудий штабс-капитана Кудрявцева.
До сих пор, активно маневрируя своими малыми силами, Голицын проявил
себя, как умелый тактик. Для него было главное выиграть время до
темноты, под покровом которой он мог отойти к Макову. И пока ему
это удавалось, а с подходом подкреплений его позиция стала еще более
прочной. Наконец-то вернулись, ранее отправившиеся по дороге на Маков,
Московский драгунский и Московский мушкетерский полки из 7-й дивизии.
Дохтуров немедленно передал их в распоряжение Голицына. По его
распоряжению Московский мушкетерский полк встал в резерв за батареями, а Московский драгунский полк, вместе с 2 эскадронами орденских
кирасир, прикрывавших батареи, он выдвинул вперед в центр, перед которым
вновь стала выстраиваться вражеская кавалерия.
Объединившись, кирасиры и драгуны
подполковника Радина (Орденский кирасирский-А.М.), Бухгольца (командир Московского
драгунского- А.М.) под общим командованием барона Корфа "ударили на оную и,
врубившись, опрокинули с великим уроном".
(15)*
В этот момент со стороны дороги, ведущей из Цеханово и выходившей на наш
правый фланг неожиданно появилась еще одна колонна. Но это были не
французы, а всеми забытый сводный отряд Палена и Чаплица. С прибытием этой
неожиданно явившейся подмоги, численность русских войск
достигла 10 -11000 человек.
Если исходить из мемуаров Еромолова, войскам Палена и Чаплица не нашлось
места на поле боя:
"вся 5-я дивизия нашлась излишнею по тесноте местоположения и составляла
резерв, тогда как неприятель не имел других стрелков, кроме спешенных
конных егерей…».
(23)*
На самом деле в к 5-й дивизии принадлежал только 24-й егерский полк Палена и
батарея самого Ермолова. Но прибывшим подкреплениям из отряда Палена и Чаплица
действительно не пришлось принять участие в бою (среди списков
награжденных нет никого из этих частей), Голицын взял из них только 6 эскадронов
Сумских гусар для усиления своего левого фланга. Понятно, что в
суматохе боя, начавшегося с раннего утра и уже почти завершившегося,
никому не было дела до артиллерийской роты Еромолова и ее амбициозного
молодого командира.
Противник тоже усилился, к его правому флангу подошли часть драгунской
дивизии Раппа и пехотная бригада Д'Оньери
(дивизия Морана, III корпус Даву). Считая их, численность
французских войск достигла 27000. (5*)
Но уже смеркалось и французы практически везде остановились. Только Моран, с прибытием подкреплений, еще раз решил
попытать счастья, предприняв атаку с фронта и одновременно - обходной
маневр, для чего свою, только что прибывшую 1-ю бригаду Д' Оньери
(13-й полк легкой пехоты), он послал по лесу в глубокий охват
русского фланга с конечной целью - перерезать дорогу на Пултуск. Бригаду
поддерживала конница Раппа во главе с самим ее командиром.
Пехота Д'Оньери так и не смогла достичь
пултусской
дороги, увязнув в снегу и болотах. Драгуны Раппа под его личным
командованием почти вышли к ней, но остановились перед большим оврагом -
руслом глубокого ручья,
за которым виднелась русская пехота - это был поставленный ранее здесь
для прикрытия дороги батальон Днепровского полка.
Русские дали залп через овраг, рассеяв драгун, сам Рапп был ранен.
(20)*
Французская кавалерия отступила в лес и более не появлялась.
К ночи наши войска, пользуясь темнотой, стали отходить, но
французы настигли арьергард в Голымине, где произошла ожесточенная
штыковая схватка. На эти последние страницы сражения проливают свет мемуары Марбо:
«Русские генералы приняли решение, которое я очень одобряю и на которое
французы никогда не решились бы. Русские направили свою артиллерию на
французские части, затем они увели упряжных лошадей и открыли
ожесточенный огонь, чтобы удержать нас в отдалении. В это время они
увели свои колонны и, когда боеприпасы истощились, артиллеристы тоже
ушли, оставив нам пушки. Возможно, это было лучше, чем потеря множества
людей в попытках спасти эту артиллерию, которая каждую минуту вязла бы в
грязи, задерживая отступление».
(19)*
Когда, наконец, орудия смолкли (были брошены и заклепаны), французы вошли на окраину Голымина и увидели русские колонны, быстрым шагом
уходившие прочь по главной улице, хотя приблизившиеся французские стрелки безнаказанно
расстреливали их. Марбо так описывает финал сражения: «Каждый полк
прошел через наш огонь, без единого слова, ни на минуту не замедлив свой
шаг… казалось, мы стреляем в тени. Наконец, наши солдаты бросились в штыковую на противника, и лишь тогда
убедились, что мы имеем дело с живыми людьми».
Ночная штыковая схватка на улицах Голымина стала последним аккордом
утихающей битвы.
Заняв поселение, французы далее не
преследовали. Они сами достигли крайней степени истощения. Марбо
вспоминает, что еще до начала битвы он почти 20 часов находился в седле и
ничего не ел.
В таком состоянии и застал свои войска Наполеон. Хотя от Насельска, где
Император с гвардией находился накануне, до Голымина
было всего несколько миль, Наполеон прибыл туда лишь под утро. Здесь он
нашел улицы, заваленные убитыми, а свою армию- спящую мертвым
сном. Утомленные, замерзшие и голодные, французы набились во все дома и
постройки, которые были в Голымине, так что даже для
самого маршала Ожеро не нашлось ночлега лучше, чем солома в конюшне.
Наши потери в сражении при Голымине, согласно Беннигсену, составили 1067
человек. К этой цифре следует добавить 1000 пленных, главным образом раненых, о
чем упоминает Марбо.
Потери французов под Голыминым не известны, но, как наступающая сторона,
да еще при полном преимуществе русских в артиллерии, не замолкавшей ни
на минуту, они несомненно понесли как минимум равный или больший урон.
Командовавший одной из драгунских бригад генерал Фенероль был убит русским ядром
(19)*, в кавалерийских атаках русские взяли 63 пленных.
(3)*.
Вопрос, кто победил при Голымине, чисто риторический. Вопрос следует
ставить не так, а, кто достиг своей цели?
Французы не смогли окружить и
уничтожить крупные силы русских, а именно к этому они стремились.
Русские же выполнили свою задачу — после упорного боя сумели отойти,
уберечь свои полки от разгрома и уже через пару дней, переправившись у
Макова через Нарев соединились с основными силами армии.
Продолжение следует.
(2)* Фаддей Булгарин: "Воспоминания".
(3)* "Записки графа Л. Л. Беннигсена о войне с Наполеоном 1807 года".
(5*) Оскар Фон-Леттов-Форбек: "История войны
1806 и 1807 гг.".
(9)* А.И. Михайловский- Данилевский. "Описание второй войны Императора
Александра с Наполеоном в 1806 и 1807 годах".
(15)* "Журнал военных действий Императорской
Российской армии - с начала до окончания кампании, с Ноября 1806-го до
июня 1807-го года".
СПб., при Императорской Академии Наук, 1807.
(19)* "Мемуары генерала барона де Марбо"
(20)* "Francis Loraine Petre "Napoleon's Campaign In Poland 1806-1807"
(23)* "Записки А.П. Ермолова
1798-1826"
|
|
