© На сайте представлены только те книги, авторские права на которые истекли

Генерал Джордж Паттон (1885-1945) представляется наиболее противоречивой фигурой в генералитете США времен второй мировой войны. Полководец с наибольшим боевым опытом, он постоянно то взлетает наверх, то смещается вниз, поступает под команду к своим прежним подчиненным. Всегда категоричен, самоуверен, ершист, как исполнитель чужой воли не внушает доверия. Впрочем, многие черты его характера преувеличены журналистами и мемуаристами, непропорционально раскручивавшими отдельные эпизоды.
Неуживчивость же его и грубость по отношению к коллегам или вышестоящему руководству вполне может быть объяснена его объективно большим боевым опытом. Как ни крути, а из всего высшего американского военного руководства в Европе он единственный, кто имел довольно богатый опыт еще первой мировой войны. В то время, как его будущие начальники Эйзенхауэр и Брэдли ходили в лейтенантских и капитанских погонах, только-только окончив военное училище, Паттон был уже полковником при штабе генерала Першинга (американский главком в первой мировой) и одним из создателей и руководителей танкового корпуса.
Да, скажем, в мемуарах Эйзенхауэра или Брэдли, несмотря на все их внешние реверансы в пользу «Джорджа», недвусмысленно проскальзывает «грубиян», «рубака», «несдержанный». Однако даже если просто сравнивать тексты воспоминаний этих двух генералов и посмертно опубликованных записок Паттона «Война, какой я ее знал», будут видны превосходство и большая начитанность последнего, его даже какая-то интеллигентность, большая грамотность и уж совсем очевидное лучшее знание иностранных языков. То есть Паттон выглядит образцово образованным офицером. А вот Брэдли, скорее, остается парнем с окраин.
Уникальность записок Паттона заключается в их искренности и необработанности автором. Он просто не успел подогнать тексты для создания определенного образа. Ранняя случайная смерть – генерал погиб в автокатастрофе в конце 1945 года – помешала ему формально засесть за мемуары. Поэтому текст «Война, какой я ее знал» составлена из его не предназначавшихся для широкой публикации заметок. Тем лучше для читателя, тем искреннее и честнее представлен в них главный герой. Жаль лишь, что он так и не смог ответить своим критикам, которых, впрочем, в значительной мере обезоружила смерть генерала Паттона.

Записки «Война, какой я ее знал» начинаются с ноября 1942 года, с вторжения американцев во французское Марокко. Здесь Паттон руководил сухопутными силами. Настрой его описания боев с французами какой-то излишне рыцарский. Как по мне, так американцы совершили вопиющий акт вооруженного вторжения в нейтральную страну. Хотя им не привыкать смотреть снисходительно на свои собственные такие поступки. Французы же тоже не блеснули ни умом, ни фантазией, оказав ровно столько сопротивления, чтобы не победить, бессмысленно потеряв при этом кучу народа.
И тут начинается образцово-показательное козыряние рыцарскими манерами. Дескать, мы обязаны были ради чести оказать сопротивление. Дескать, да, господа, вы сражались отважно, почтим же память павших.
И надо сказать, что для дальнейших больше дипломатических, чем военных действий, Паттон подошел идеально. Как бы не представлялся он этаким грубияном, но знание им французского языка, французских военных традиций, уважительное отношение к военным традициям вообще – всё это позволило американцам выстроить отличное и гармоничное взаимодействие с французскими властями и марокканским султанатом. Судя по текстам, например, Брэдли, он бы не смог.
Однако эта первая часть записок вызывает справедливую ухмылку: «война, какой ее знал» Паттон представляется нескончаемой чередой визитов по французским штабам и султанским дворцам, массой церемоний, торжественных обедов и прогулок с парадами. Наверное, если бы Паттон писал именно мемуары, этого добра в его книжке было бы поменьше. Но поскольку записки предназначались семье, для нее любые сведения о муже и отце/деде выглядят бесценными. Вот и нынешнему читателю приходится продираться сквозь залы султанских дворцов в Марокко.
Однако стоило лишь американскому 2-му корпусу забуксовать в Тунисе, получить трепку от немцев, Эйзенхауэр тут же выдергивает единственного своего по-настоящему боевого генерала и посылает принять фронтовые части. Если вспоминать мемуары Брэдли, то Паттон, принявший 2-й корпус, выглядит немножко самодуром, уделяющим повышенное внимание внешнему виду солдат. Однако действия генерала вполне ясны (да он и сам пояснят их в приложении к книге): дисциплина, даже наводимая в казалось бы внешних мелочах, формирует настоящего стойкого солдата. Можно пытаться спорить с этим утверждением, но «счет на табло» - после вмешательства «самодура» Паттона корпус обрел стойкость и настоящие боевые качества.
Широко разрекламированный эпизод с рукоприкладством не упоминается самим Паттоном в своих записках. Но коснуться его здесь нужно, ибо его трактовка тем же Брэдли опять же искажает представление о герое нашего очерка.
Для тех, кто не в курсе. Однажды, осматривая госпиталь, генерал наткнулся на солдата без внешних повреждений. На вопрос, что с ним такое, тот ответил: нервы, сэр, не могу переносить артиллерийский огонь. Паттон обозвал его трусом и отвесил оплеуху. На этом здорово потоптались мемуаристы и журналисты, даже поднялась волна возмущения в США, Эйзенхауэр с трудом отстоял своего полководца. Но что мы видим в этом частном эпизоде? Искреннее возмущение настоящего солдата практически дезертирством бойца с передовой. Паттон не раз подчеркивал, что тем или иным способом удравший с передовой перекладывает часть своего ответственности на оставшихся в строю товарищей, подвергает их дополнительному риску, прячется за спинами других, выживает ценой чужой жизни. Нормальная реакция для старого солдата.
Да и вообще. Представьте себе такое же в Красной Армии! Что с таким нервным больным сделал бы, например, Жуков? Отправил бы лечиться в трибунал, и вся недолга.
Но было бы неправильно отрицать некоторую экстравагантность Паттона. Слухи и образы на пустом месте не рождаются. Просто открываем его записки и наслаждаемся отдельными местами, в коих автор предстает личностью неординарной. Пожалуй, один из самых ярких эпизодов – это приказ капеллану молиться о наступлении летной погоды во время сражения в Арденнах. И ведь что? И ведь действительно на следующий после приказа день погода прояснилась. Тем бы и исчерпать эпизод. Но нет, Паттон не был бы самим собой, не выкинь некое коленце – взял да и наградил медалью капеллана, назвав его самым полезным парнем в армии.

Генерал любит подчеркивать необычайную успешность действий своей Третьей армии. Самой важной причиной этого он считает принцип «всегда наступать». Дескать, я только наступал и ни разу не отдал приказа о переходе в оборону, поэтому и побеждал. Даже приводит отзыв Сталина, вроде бы сказавшего, что ни одна советская армия не может похвастаться таким быстрым и длинным продвижением, какое совершила по Франции Третья армия США. В своем ослеплении Паттон даже не заметил иронии советского вождя. Ведь его слова, скорее всего, следует трактовать как упрек. Мол, вы, американцы, не сталкиваетесь с настоящим германским сопротивлением, не то, что Красная Армия, вот для вас наступление во Франции и оборачивается увеселительной прогулкой.
Действительно, в смысле описания характера боевых действий записки Паттона мало чем отличаются от мемуаров Брэдли. Всё то же – увлечение своими успехами, их чрезмерное преувеличение. Американцы никогда не забудут подчеркнуть, сколько они разгромили дивизий или пленили немцев. Забывают они лишь упомянуть, а сколько дивизий противостояло русским. Хорошо утверждать, что ты уникален постоянным наступлением и пренебрежительно хмыкать в сторону тех, кто оборонялся. Но посмотри на соотношение сил.
Э, да что там. Паттон практически повторяет стоны Брэдли о невероятно огромных потерях. Представляете, какой ужас: на 9 дивизий некомплект 11 тысяч человек. Больше, чем тысяча на дивизию! О ужас! Интересно, как бы этот замечательный генерал «только вперед» наступал, имея в дивизиях по три-четыре тысячи бойцов. А ведь для Красной Армии такие дивизии считались вполне боеспособными.
Конечно, секрет во многом кроется в конкретном составе дивизий. Американские имели чрезвычайно раздутый состав тыловых и штабных частей, а некомплект обычно существовал исключительно за счет стрелков. По словам Паттона, сокращение штабов всего на 5% давало в стрелковые роты достаточное количество солдат. Всё это так. Но всё же… Некомплект в тысячу стрелков на дивизию делает ее почти небоеспособной – что-то не так с подобной организацией вооруженных сил. И эти люди еще рассматривали вариант нападения на СССР в 1946 году. Смело, очень смело.
Не поскупился Паттон и на характеристики некоторых генералов союзников. Больше всех, конечно, достается Монтгомери. Тоже, знаете ли, оригинальная личность. Чтобы убедиться в этом, загляните в его мемуары. Британский фельдмаршал без ложной скромности считал себя военным гением. В чем выражает обоснованные сомнения Джордж Паттон, между прочим тоже немножко разбирающийся в военном деле. Старина Монти предстает в его записках чересчур уж осторожничающим, излишне перестраховывающимся тормозом-тягомотником. Да еще хитрющим как лиса и наглым как британец. Брэдли же и Эйзенхауэр удостаиваются разве что снисходительного укоризненного умолчания. Что поделать, видимо, Паттон, полковник еще в штабе Першинга, искренне считал их не особо компетентными выскочками. Есть такое ощущение, хотя прямо в книге «Война, какой я ее знал» так и не говорится.
Наверное, отредактировали записки погибшего генерала перед публикацией. Если и было что-то порочащее кого-то, вычистили оттуда. Но всё равно тут осталось много от Паттона как человека, эти посмертные записки намного более честные и искренние, нежели чьи-то более поздние и хладнокровно обдуманные мемуары. В конце концов, у кого еще вы найдете такой простой эпизод: мол, переправляясь по мосту через Рейн, мы не удержались, подошли к перилами и поплевали в реку всем штабом? А, каково? Неплохой и очень даже достоверный штрих.

Слева направо: Паттон, Брэдли, Монтгомери

Цитата:

В ту пору я почти не сомневался, что целью атаки, разработанной германским генштабом, являлось стремление перехватить инициативу, однако последующие события показали ошибочность такой точки зрения. Как бы там ни было, противник выбился из графика, а потому я все больше и больше укреплялся в мысли, что нам удастся окружить и уничтожить его. Хотя нельзя было забывать, что в 1940 г. немцы наступали так же, как и теперь, а затем повернули на юго—запад и, пройдя через Саарбрюккен и Тионвилль, обрушились на Мец; теперь они могли повторить тот же маневр. Мы понятия не имели, каковы намерения немцев, и, точно не представляя себе, каковы их возможности, вне всякого сомнения, переоценивали их. Хотя, пожалуй, я ошибался в данном вопросе менее других.
Рождество встречали под ясным небом и с морозцем — отличная погода, чтобы убивать немцев, хотя дни — такой праздник! — может быть, как раз наоборот, совсем не подходящие. Я выехал на передовую с утра пораньше, чтобы успеть побывать во всех дивизиях, и посетил две штурмовые бригады 4–й бронетанковой, 26, 80 и 5–ю дивизии, а также части 4–й пехотной и 10–й бронетанковой дивизий.
Велика заслуга интендантского корпуса, обеспечившего всех солдат индейкой на Рождество — те, кто был на передовой, получили сэндвичи с индейкой, а все остальные — горячую индейку. Не знаю ни одной армии на земле, кроме американской, где бы так заботились о личном составе. На парней индейка подействовала ободряюще; даже сверх ожидания.
Когда мы проезжали через расположения штурмовой бригады «А» (командир — бригадный генерал X. Л. Эрнст) 4–й бронетанковой, на нас сбросили бомбы, а затем обстреляли два немецких самолета, однако атака их успеха не имела. За все время военных действий на территории Франции и Германии, это был единственный случай, когда мне довелось подвергнуться обстрелу с воздуха на дороге.
В целом день выдался не очень удачный. Хотя мы продолжали наступление, снять осаду с Бастони нам пока не удавалось. Из—за погоды не удавалось доставлять в город продовольствие и боеприпасы по воздуху. Единственной радостью стал успех 5–й пехотной дивизии, которая смогла прижать противника к реке Сюр на протяжении всего своего фронта, а также нанести значительный урон пытавшимся спастись бегством на ту сторону немцам.

(Цитируется по: "Война, какой я ее знал"- Джордж Смит Паттон)