© На сайте представлены только те книги, авторские права на которые истекли

Если говорить о самых значимых полководцах союзников во второй мировой войне, то обойти стороной имя фельдмаршала Монтгомери было бы вопиющей несправедливостью. Это самый известный британский командующий в годы войны против Гитлера. Он даже не сразу выбился на первые роли, но любимая в Англии победа - Эль-Аламейн - и концовка войны от высадки в Нормандии до Эльбы связаны именно с его именем.
Бернард Лоу Монтгомери (1887-1976) родился в семье священника. Вырос на острове Тасмания. Ничто вроде бы не предвещало военной карьеры, но закончив школу, Монтгомери поступает в военное училище. В качестве младшего офицера участвовал в первой мировой войне, был ранен. В межвоенное время медленно продвигался вверх по служебной лестнице. И уже во время стремительного удара Вермахта по Франции командовал дивизией в том самом дюнкеркском котле. Дальше командование корпусом уже на территории Англии и с августа 1942 года взлет карьеры - командование 8-й армией в Северной Африке, разгром Роммеля. Во время высадки в Нормандии осуществлял руководство всеми сухопутными союзными силами. Далее командовал группой армий.
Впрочем, о биографии и боевом пути Монтгомери лучше рассказать ему самому. Он вышел в отставку в 1958 году и тут же уселся за мемуары. Основная его книга «Мемуары фельдмаршала» рассказывает о жизни Монтгомери от самого рождения до победы над гитлеровской Германией. Довоенная жизнь описывается достаточно кратко. Основное внимание автор уделяет второй мировой войне.



Но интерес вызывают не только главы о войне, но и пусть краткое описание службы в британской армии в период еще до первой мировой. Эта армия была переполнена уже отжившими свое традициями, обязывающими офицера ко многому, даже к тому, что идет службе во вред. Или вот, скажем, к примеру вести разговоры о службе между офицерами было даже неприлично. Не говоря уже о том, чтобы совершенствовать свои навыки, повышать уровень образования. На этом фоне не имеющий военных семейных традиций Монтгомери выглядел белой вороной. Надо сказать, к будущей пользе для британских вооруженных сил.
Вообще Монтгомери довольно откровенно описывает себя как человека неуживчивого, раздражающего окружающих своей прямотой, отсутствием такта. Он и в «Мемуарах» позволяет себе проходиться по личностям многих сослуживцев или генералов, безапелляционно объявляя их неспособными к службе в занимаемых должностях. Этакий вечный ёрш, а не человек. Работать с ним, наверное, было крайне нелегко. Но солдаты должны были его ценить. Он понимал, как к ним найти подход, как представить себя этаким отцом-командиром. Это правильно, именно так действовали и наши Суворов, Скобелев. За таким командиром бойцы пойдут в огонь и в воду.
Более того, Монтгомери умело создавал свой имидж. Показывал себя занятным оригиналом с чудаковатыми привычками. Даже внешне он создал себе далеко узнаваемый образ. Его берет с двумя кокардами знали не только в английской армии, но и далеко за ее пределами. Это всегда импонирует широкой публике и прессе. О таких оригиналах любят говорить, общественное мнение часто желает видеть именно их на самых ответственных постах.

Что до отношения Монтгомери к событиям войны, то оно довольно специфическое и во многом идет вразрез с мнением других полководцев. В его воспоминаниях ощущается чрезвычайная самоуверенность. Он всегда прав, другие всегда неправы. В случае неудачи (даже своей) так и норовит торжествующе заявить: я же говорил! Как только с ним умудрялся срабатываться Эйзенхауэр? Скажем, если бы главкомом был человек типа Макартура или Паттона, то они вдрызг разругались бы с Монтгомери, и черт знает чем кончилось бы союзное командование. Но Эйзенхауэр, вечный примиритель, как-то умел найти подход к любому.
Кстати, любопытно сравнивать оценку событий, даваемую Монтгомери и Эйзенхауэром. Самый интересный момент связан с наступлением немцев в Арденнах. Эйзенхауэр: мы всё это предвидели и именно так спланировали, немецкий удар не стал для нас неожиданностью. Монтгомери: американские лохи, я же им говорил, а они прохлопали, глупцы, пришлось мне их выручать. Такие разногласия характерны для множества эпизодов. Неудачи приписываются другим, успех присваивается себе. Так вот и пишется история.
Вообще Монтгомери обладал необузданным оптимизмом. Дескать, если бы всё сделали, как я говорил, я бы им взял Берлин еще к концу 1944 года, пока русские топтались на Висле. В его лице Черчилль явно обрел своего человека, целиком и полностью поддерживающего цели премьер-министра. Главная цель, конечно, везде и во всем опередить Сталина, обойти Рузвельта, утвердить английское господство в послевоенной Европе.
Кстати, в «Мемуарах фельдмаршала» Монтгомери содержится интересный факт. У нас часто любят вешать на Жукова множество собак, в частности, обвиняя его в том, что он гнал войска в наступление прямо через минные поля. Вот дескать какое проявление тоталитарной системы. Но представитель старейшей в Европе демократии Монтгомери прямо отдает такой же приказ в сражении при Эль-Аламейне: «Более того, я приказал: если через день после начала наступления, 24 октября, коридоры не будут свободны, бронетанковым дивизиям придется самим пробиваться за западную границу минных полей. Этот приказ не вызвал энтузиазма в танковых частях, но я собирался проследить, чтобы он был в точности выполнен». То же, кстати, касается и приказов о запрете сдаваться в плен. Вообще диктаторский стиль командования Монтгомери сильно напоминает жуковский. Он постоянно подстегивает подчиненных, при малейшем ослушании снимает их с должности, не позволяет проявлять инициативу. Но мы же любим изыскивать отрицательные (зачастую надуманно) моменты только у себя, и не видим их у «просвещенных» народов.

Цитата:

Суббота, 24 октября
Наступление началось 23 октября в соответствии с изложенным выше планом. Весь район представлял собой огромное минное поле, и к восьми утра 24 октября не удалось полностью расчистить два коридора для прохода бронетанковых дивизий 10-го корпуса. Я ожидал, что бронетанковые дивизии, в соответствии с отданными мною приказами, будут сами прорываться на оперативный простор. Но чувствовалось, что танкистам делать этого не хочется, и по прошествии утра у меня сложилось ощущение, что 10-й корпус ведет себя крайне пассивно. Его командование не проявляло особого рвения, не гнало своих подчиненных в бой из-за боязни больших танковых потерь: по сообщениям из 10-го корпуса выходило, что все противотанковые орудия противника — калибра 88 мм (немецкие зенитки действительно использовались в качестве противотанковых орудий, и весьма эффективно). Командир 10-го корпуса не проявлял воли и решительности, которые необходимы именно в тот момент, когда ситуация развивается не лучшим образом, и в бронетанковых дивизиях не ощущалось наступательного порыва. К такого рода сражениям они не привыкли. Мне стало ясно, что я должен незамедлительно вмешаться и активизировать действия дивизий; им явно требовалась твердая рука. Поэтому я вызвал Ламсдена и сказал ему, что он должен «подстегнуть» командиров своих бронетанковых дивизий, а если они и после этого будут топтаться на месте, то я заменю их на более энергичных людей, способных в точности выполнить мой приказ. Эта накачка дала немедленный результат в одной из бронетанковых дивизий. К шести вечера одна из бригад 1-й бронетанковой дивизии вырвалась по северному коридору на оперативный простор. Там ее атаковала немецкая 15-я бронетанковая дивизия, чего я, собственно, и хотел.

(Цитируется по: "Мемуары фельдмаршала"- Бернард Лоу Монтгомери)