"ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ" -  ГЕОРГИЙ ЖУКОВ. ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Первая часть рецензии
 
Рецензия internetwars.ru

ГЕОРГИЙ ЖУКОВ: "ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ"
© Рецензия Владимира Полковникова
© Мы публикуем только свои, оригинальные, авторские рецензии.
© На сайте представлены только те книги, авторские права на которые истекли

Война застала Жукова в должности начальника Генерального штаба. Потому он был причастен к событиям в ночь с 21 на 22 июня, когда советское руководство процентов на девяносто уверилось, что немцы атакуют на рассвете. Не всё, конечно, руководство, но высшее командование точно. И всё равно не успели. Да тут разве за несколько часов успеешь?
У нас до сих пор периодически всплывают вредительские (по-другому и не назовешь) публикации, в которых чего только не городят относительно начала войны. И Сталин у них чуть не под стол забился, и арестовать-то его хотели, и голоса-то он лишился. Ученые снова и снова выкапывают документы, тычут в них, показывают, что все эти слухи яйца выеденного не стоят.
Началось это не вчера, и не при Ельцине, и даже не в Перестройку. Ведь Жуков еще когда об этом писал. Уже в «Воспоминаниях и размышлениях» опровергал подобную гнусь. Лично я, говорит, видел Сталина растерянным только раз – утром 22 июня. Растерянным, но не в панике и не под столом трепещущим, как бы не арестовали. Быстро взял и себя, и ситуацию в твердые руки и контроля больше не терял.
Далее, как известно, в первые же сутки войны Жуков вылетает на Юго-Западный фронт организовывать контрудары. На самом деле странное решение – срывать с места такое лицо как начальник Генштаба. Это будет практиковаться вплоть до 1945 года. Сам Жуков тоже высказывается на эту тему. Да, институт представителей Ставки при фронтах – это хорошо. Нет, срывать с места начальника Генштаба – это плохо.
Впрочем, Жуков оставался в Генштабе недолго. История его отстранения кочует из книги в книгу почти без изменений и наверняка берется всеми авторами у самого Георгия Константиновича.
Здесь хочется остановиться на одном моменте. Дело в том, что многие совершенно неправильно понимают суть конфликта, приведшего к отстранению Жукова. Да, спор возник из-за его предложения оставить Киев. Но поскольку немцы в итоге сомкнули клещи окружения без малого в двухстах километрах восточнее Киева, кое-кто делает вывод о бессмысленности предложения Жукова. Дескать, оставляй не оставляй столицу Украины, а клещи всё равно сомкнутся много восточнее.
Товарищи, внимательнее читайте предложение начальника Генштаба. Оно ведь не ограничивалось только оставлением Киева. Фронт по Днепру предполагалось удерживать меньшими силами, чем киевский УР. Высвободившиеся войска как раз предназначались для парирования отсекающего движения немцев. Получилось бы или нет – сейчас уже не узнать. Но точно было бы не хуже, чем вышло в итоге.

Весь 1941 год Жуков выступает в роли палочки-выручалочки, пожарной команды и последнего довода Ставки. Где ситуация представляется безнадежной, бросают Жукова. Первая такая экстренная посылка местом назначения имела Ленинград в сентябре 1941 года. Сразу после выхода немцев к Ладожскому озеру и началу полной блокады региона (у нас как-то принято говорить про блокаду города, но по сути в блокаду попала большая область; если бы речь шла только о городе, там и держаться-то было невозможно).
И опять же в массовой печати самые первые обвинения Жукова в излишней жестокости относятся именно к операциям под Ленинградом. Дескать, гнал людей, не раздумывая, на немецкую оборону, клал их пачками почем зря. Что тут можно ответить этим гуманистическим стратегам? Счет на табло, Ленинград устоял. И отнюдь не потому, что кто-то в Германии или в Финляндии отдал стоп-приказ (кстати, найдите и представьте нам такой приказ), а именно потому, что Жуков… Нет, не гнал тупо людей на пулеметы, а непрерывно контратаковал.
Он (да и вообще военная наука) утверждает, что слабейшая сторона в обороне не может позволить себе сидеть тихо и не рыпаться. Оборона меньшими силами возможна только методом контратак. Нельзя позволить врагу выбрать место и время удара – тогда он обязательно прорвет слабую оборону. Надо заставить врага вертеться ужом, не давать вздохнуть.
Та же идея работала и в битве за Москву. В октябре Жукова бросают на этот аварийный участок. Неумелые действия малоопытных командующих привели к прорыву фронта и окружению крупных сил под Вязьмой. Во фронте зияли даже не дыры. Тут скорее ситуация выглядела наоборот: кое-где эта одна гигантская пустота заполнялась разрозненными и крайне неубедительными силами. И Жуков заполнял ее самым энергичным образом.
Да, любители типа мягкого и человечного Рокоссовского опять тычут в жесткость Жукова. Только человечный Рокоссовский на своем участке предпринимает сабельную атаку конницей на немецкие пулеметы и танки. Нет, это история не про Польшу, над которой у нас совершенно несправедливо любят смеяться. Это эпизод из битвы под Москвой.
Мне очень нравится сравнивать различные версии одних и тех же событий, версии, излагаемые разными мемуаристами. Жуков, бывает, вступает в заочный спор в том числе и с Рокоссовским, но по поводу отхода того на Истринский рубеж молчит. А жаль. Уж больно Константин Константинович в своем «Солдатском долге» винит Жукова в понесенных 16-й армией напрасных потерях.
Да, и еще раз о напрасных потерях. Опять же любителям обвинять Жукова и Сталина в гибели каждого солдата. Дескать, заставляли атаковать деревню за деревней, невзирая ни на что, гнали солдат на убой. Что тут можно ответить? Ни Жуков, ни Сталин лично не разрабатывали план штурма каждого опорного пункта немцев. Зато они издавали приказы, в которых как раз требовали от командиров избегать лобовых атак. Только обходное движение, только разумный риск. Но, как говорит Жуков, слишком мало опыта было у командиров всех уровней. Они просто не могли. Не умели действовать не в лоб. Оттого Красная Армия и несла большие потери.

Хотя конечно было в чем обвинить и высшее руководство. В частности, Жуков очень умерен в критике, когда речь заходит о Сталине. Кто-то сегодня его мог бы даже обозвать сталинистом. Но на самом деле Георгий Константинович не ведется на –измы и –исты, он смотрит на факты. Если есть, за что критиковать Сталина, он критикует. Да, из-за недостаточной военной грамотности вождя мы зарвались в зимне-весеннем наступлении 1942 года, потерпели сокрушительное поражение под Харьковом, пустили немца до Волги и Кавказа.
Но Жуков отмечает в Сталине умение учиться на своих ошибках. Постепенно он набирается опыта, становится осторожнее. Осторожнее даже своих первых военных советников, Жукова и Василевского, которые уже в 43-ем году рвались проводить крупные операции на окружение. Но Сталин их останавливал и остужал.
Кроме того, Сталин не валил свою вину на других, не срывался ни на ком. Он ясно видел, что виноват сам. В этом смысле генсек был справедливым человеком. Так свидетельствует Жуков.
В Воспоминаниях и размышлениях» не видно желания автора приписать себе лишние очки, заслуги, решения, инициативы. Видимо, Жуков прекрасно понимал, что ему этого не нужно. Достаточно того, что он Жуков. Ни в одной судьбоносной операции Великой Отечественной войны он не приписывает себе какой-то особой и выдающейся роли. И Сталинград, и Курск, и «Багратион» - всё это плод коллективной работы ряда сотрудников Ставки и Генерального штаба.
Это генералы рангом поменьше в своих мемуарах волей-неволей чуть-чуть приподнимают своё «я». Взять хоть того же Рокоссовского, версия которого (кстати, противоречащая имеющимся официальным документам) о двух главных ударах летом 1944 года перекочевала даже в «Освобождение» Озерова. Жуков только что вруном не обзывает своего коллегу. Но мягко и ненавязчиво дает понять, путает тут что-то Константин Константинович.
Аналогично даются оценки отдельным эпизодам воспоминаний других полководцев Великой Отечественной. Попадает Еременко, Чуйков да вообще многим. Но вот в адрес Василевского за весь двухтомник слова плохого или хотя бы с критическим душком Жуков не отпускает. Пожалуй, он даже считает Василевского наиболее выдающимся из советских маршалов. Возможно, кроме себя.