ПРИБЫТИЕ В СВЯТУЮ ЗЕМЛЮ
В юности довелось мне состоять при особе его преосвященства епископа Антиохийского Гастона, от кого я и понабрался той мудрости и умения выглядывать ересь, коими по праву мог бы гордиться, если бы не скромность моя христианская.
Времена стояли смутные, неопределённые. Мусульмане усиливались, христиане сдавали позиции на Востоке. К тому моменту, как я прибыл в Святую Землю, ситуация выглядела если ещё и не совсем безнадёжно, то уже угрожающе неприятно. Земли христиан поделили между собой король Иерусалимский Балдуин (7 провинций) и князь Антиохийский Боэмунд (6 провинций). И хотя был между этими государями договор о союзе и взаимопомощи, однако носил он, скорее, формальный характер и вряд ли мог поспособствовать цели сокрушения поганых нечестивцев. По чести говоря, приходилось даже молиться, чтобы два христианских правителя не сцепились между собой на радость потомкам Агари.
Князь Боэмунд вот уже несколько лет вёл войну с сельджукским султанатом. Позиции христиан на этом фронте с Божьей помощью выглядели почти надёжно, благо земли турок-сельджуков, подвластных султану, были разделены надвое – на северный анклав с Анкарой в центре и на земли Междуречья с Багдадом во главе. Кроме султанских турок на рубежах княжества стояли города и замки никому не подчиняющихся разбойников. Ими-то на момент моего приезда и занимались полководцы благоверного князя. Самого Боэмунда мне сразу увидеть не удалось, так как епископ Гастон направился в окрестности Хомса нести слово Божье неведующим и гнев Господень упорствующим. В то же время (1-й ход) на разбойничий Хомс выступил благородный Гио из Бордо. А в северном направлении, на Адану, ушла армия Вильгельма Лонгсуорда. Сами судите, в какую гущу событий угодил раб Божий Торквемада.

ПЕРВЫЕ СРАЖЕНИЯ
Первое сражение, свидетелем которого мне довелось стать, состоялось после непродолжительной осады Хомса (на 2-ом ходу). Благородный Гио бросил своих воинов на штурм вражеских стен (вернее их деревянного подобия). Что там происходило, я разобрал не вполне, ибо …(зачёркнуто, но можно разобрать: «трясся от ужаса в обозе») был занят охраной обоза. Но довелось мне услышать, что в сече у проломленных ворот чрезвычайно отличился отряд Защитников Гроба Господня. Эти истинные христиане своими страшными двуручными мечами буквально кроили надвое турецких всадников вместе с лошадьми. Насчёт лошадей я не совсем уверен, ибо твари Божьи, за что же их надвое-то?
По взятии города работы и епископу, и мне, и палачу прибыло сверх меры, поэтому мы не могли приветствовать победителей Аданы, которая пала сразу вслед за Хомсом (на 3-м ходу). Таким образом, на севере княжества, в древней Киликии, появился оплот истинной веры – замок Адана. Преобразовывать его в город князь не видел надобности: пусть на крайних наших рубежах стоит неприступная твердыня.
Далее на север Боэмунд решил пока не наступать, а сосредоточиться на багдадском регионе султана, предоставив северный в полное распоряжение византийских греков, которые, к слову сказать, как-то не спешили нажать на турок со своей стороны.

КНЯЗЬ БОЭМУНД И ЕГО СЫНОВЬЯ
Надо сказать, что Боэмунд по началу произвёл на меня двойственное впечатление. С одной стороны, правителем он оказался суровым и налогами буквально душил города, поднимая их сверх всякой меры. С другой стороны, не могу сказать, чтобы он совсем уж не заботился об их благосостоянии: я лично стал свидетелем того, как он тратил свою казну на строительство рынков, портов, на улучшение дорог. Святую Церковь князь также не обделял вниманием. По представлению епископа он выделил деньги на строительство новых и улучшение уже существующих соборов. На те же деньги нам удалось увеличить штат священников, которые тут же пошли нести Истину в тёмные уголки княжества.
Сложный был человек – князь Боэмунд. Сложным оказался и его наследник, Регент Рейнальд. То ли по жесткости обоих характеров, то ли из негласного соперничества, но не могли они ужиться под одной крышей, вследствие чего Рейнальд отбыл управлять Алеппо. В Алеппо же, как доходили до нас слухи, Рейнальд занялся повальным усыновлением всех и каждого, кто бы ни попросил его о такой чести. Младший сын князя, Гай, напротив во всём был послушен воле отца и находился при его особе в Антиохи даже после достижения им совершеннолетия.

ПОХОД НА РАККУ
Пребывание наше в Хомсе не затянулось. Вскоре шпионы донесли о концентрации турецких сил в районе города Ракка, что на Евфрате. Эдесский наместник князя Ланселот де Пуатье заволновался, полагая, что эти силы собираются ударить в северном, то есть в его направлении, с целью соединения регионов междуречья и Анкары. Благородный Гио (наместник Хомса) запросил Боэмунда. Тот приказал идти ему на соединение с армией Ланселота, коему приказано выступить из Эдессы в южном направлении. Обеим армиям предписывалось соединиться на Евфрате и нанести нечестивым туркам сокрушительное поражение.
Господи, ведаю, сколько тебе пришлось бродить в пустыне, но не имею твоих сил. Долго, очень долго (в теч. 3-х ходов) шли мы от Хомса до Евфрата. Казалось, уже не будет конца пути, но будет просто конец. Я малодушно начал молить Господа послать нам навстречу хоть какую орду турок, чтобы они прикончили нас побыстрее. Но, господи, как же хорошо, что я не умер! Вскоре показались воды Евфрата, за которым стояла лагерем армия Ланселота. Мы бросились к спасительной воде и начали поглощать её, не взирая на грязь, поднятую со дна, на лягушек, норовящих попасть в рот честным христианам, на пиявок, всасывающихся в нас так, что было слышно их довольное чавканье. За всё это, клялись мы, отплёвывая водоросли, отплатят нам турки и отплатят жестоко.
Честно говоря, уже через час, когда сеньор Гио встретился с сиром Ланселотом, мы слегка пожалели о наших клятвах: неверных оказалось слишком много, а именно две (полностековые) армии, султанского наследника ас-Салиха и Барсбея Гокалпа. Обилие конных лучников в обоих корпусах обещало многим из нас судьбу язычника Красса, сгинувшего в этих местах еще до Рождества Христова. Но если кого хочет наказать Бог, Он лишает его разума. Было бы чего лишать этих турок! Но ведь и остатков их скудоумия под чалмами сумел лишить их Господь! Поистине – велика сила Его! Не иначе как два сельджукских военачальника повздорили. Иначе чем еще объяснить, что они разъединили свои силы? Ас-Салих заперся в Ракке, а Барсбей встал в отдалении от города. Мы оказались не так глупы. Благородный Гио взял город в осаду, а сир Ланселот расположил свои войска рядом, прикрывая нас от Барсбея.
Лучше бы я умер в пустыне! Такой длительной осады (хода с 8-го по 15-й) трудно себе представить. Я был слишком молод и глуп, чтобы иметь способность занять себя целодневными молитвами, как епископ Гастон, поэтому элементарно умирал от скуки. Чертовки мучительный способ кончины, нужно будет опробовать его на еретиках. Сколько событий прошло за это время в другом конце Антиохийского княжества и всего христианского мира. Папа созвал новый Крестовый поход (8-ой ход). Барбаросса успел расстаться с жизнью на пути в Святую Землю. В Антиохию прибыл король Франции Филипп II (10-й ход). И не просто успел прибыть, но и взял штурмом Карс (14-ый ход). И только после известия о падении Карса капитулировала армия ас-Салиха. Барсбей остался один на один с христианами. Сир Ланселот не преминул воспользоваться удобным случаем и атаковал армию мусульман.

СРАЖЕНИЕ ПРИ РАККЕ
На протяжении всей битвы я… охранял обоз, но кое-что видел, а кое-что мне рассказал сам сир Ланселот. Так что некоторые подробности этой великой битвы я могу изложить прямо здесь.
Во-первых, и у нас и у турок насчитывалось приблизительно по две тысячи человек. Во-вторых, если мы имели преимущество в конных рыцарях, то за ними было преобладание в конных стрелках. Благородный Ланселот выстроил свои войска так, как подсказал ему накануне сражения Господь: в центре боевой линии находились пять отрядов пеших антиохийских рыцарей, фланги которых прикрывали отряды госпитальеров-оруженосцев с копьями. Перед рядами нашей тяжелой пехоты Ланселот приказал рассыпать два отряда арбалетчиков ордена госпитальеров, которые и должны были завязать бой с врагом. Левое крыло армии возглавлял магистр ордена Иоанна Иерусалимского с двумя отрядами госпитальеров, на правом крыле находился сам Ланселот с двумя же отрядами антиохийских рыцарей.
Кто скажет, что это нехитроумное построение, пусть первым бросит в себя камнем, кто скажет, что оно избито, пусть встанет под тот же камень. Всё бы у нас получилось, если бы глупые турки смирно стояли на своём холме и ждали от нас кары Господней. Но ведь нет! Барсбею на месте, само собой, не сиделось, и он двинул своё полчище навстречу нашей армии. Через считанные минуты его туркополы обрушили на нас град стрел. Стоять, подобно Крассу, и красиво умирать в наши планы отнюдь не входило, а потому магистр госпитальеров бросил левое крыло в погоню за легкой турецкой конницей. Догнать конных лучников он не догнал, но хотя бы с одного фланга обстрел прекратился. На противоположном фланге события разворачивались по-другому. Ланселот позволил туркополам обогнуть его крыло, но когда турецкие конные лучники предвкушали обстрел нашей армии с тыла, их встретил неприятный сюрприз. А именно: отведённые в тыл два отряда арбалетчиков.
Наступил черёд пехоте сойтись в сече. Пешие рыцари не стали ждать подхода турок, но сами отважно бросились на них. Сэкономленные Ланселотом антиохийские рыцари правого крыла атаковали пехоту противника во фланг, а госпитальеры левого крыла, вернувшиеся из погони за туркополами, ударили врагу в спину. Естественно, что с этого момента исход битвы оказался предрешен. 770 трупов врага осталось на поживу падальщикам и свыше тысячи сдались в плен. В плену оказался и сам Барсбей. Наши потери составили 284 человека.
Надо сказать, что за пленников султан готов был выложить 6700 денег, так сильно ему хотелось самому казнить потерпевших поражение. Но Ланселот не мог доставить султану такого удовольствия, даже за деньги. Мы сами отправили к праотцам нечестивых агарян. Кроме тех, конечно, кто согласился принять святое крещение.

ДЕЛА ПОВСЕДНЕВНЫЕ
Следующий год мы с епископом провели в Антиохии. Тем более. Что там было чем заняться. Во-первых, мы представили на рассмотрение князя Боэмунда проект гильдии теологов. С несвойственной ему легкостью князь выделил требуемую тысячу. «Надо было просить две»,- посетовал епископ. Кстати, глядя на нас, к Боэмунду припожаловали госпитальеры за той же суммой. Попрошайки лукавые. Конечно же, они получили требуемое. Ибо чей, как не их магистр, пленил на поле боя Барсбея?
Впрочем совсем скоро наше внимание отвлекло наиважнейшее событие – в княжестве объявился еретик! Самый настоящий! В лохмотьях и с посохом. Страшный, небритый, но лысоватый и чрезвычайно нагловатый. Суть ереси его я здесь приводить не стану, дабы не смущать неокрепшие умы, но поверьте мне, была она глупа и богопротивна, аки жаб колодезный. Его преосвященство епископ Гастон от восторга едва не захлебнулся вином, кое изволил пить в момент сообщения этой потрясающей новости. Строго-настрого приказав священникам самим не трогать этот реликт, он тут же засобирался в дорогу. Само собой и раб Божий Торквемада потащился за своим патроном.
Тьфу ты, и стоило же тащиться в такую даль за каким-то плешивым «мыслителем»! Ничего, кроме «всепокайтеся» мы от него на допросе услышать не смогли. Пытка скукой на него не подействовала. Честно признаться, я первый не выдержал её. В конце концов мы попросту спалили его и отправились назад в Антиохию, где нас уже ждало новое задание: переговоры с Византией.
При дворе князя Боэмунда не нашлось ни одного знатока греческого языка. Там и по-французски-то говорили, не приведи Господи услышать кому-либо неподготовленному. Вот и ждали меня, чтобы начать переговоры с посланником императора Феотокием из Петролы (дал же Господь имечко этому схизматику, не иначе как в наказание… всякому, обязанному произносить эту белиберду). Суть его предложения сводилась к следующему: император желал заключить с князем военный союз и торговый договор, а также обменяться знаниями о землях. Не дослушав мой перевод даже до середины, Боэмунд лениво зевнул и спросил: «Где подписать?» После чего подмахнул греческое предложение и отправился на охоту.

ЗА ТИГРОМ
Тем временем за Тигром разворачивались следующие события. Филипп Французский осадил Багдад, в котором оказался лишь один отряд турецкой пехоты. Город был взят решительным штурмом буквально на следующий день (21-й ход). По захвате вражеской столицы Филипп поступил как истинный католик. Он приказал уничтожить едва ли не всё мусульманское население города, а деньги, отнятые у казнённых, честно сдал в казну. Говорят, было убито более 20 тысяч жителей, а казна пополнилась 10 с половиной тысячами золотых. Гм, получается по одному золотому на двоих турок – нищая нация.
Ланселот де Пуатье тоже старался не упустить своего. Его армия вышла из Раки и тоже направилась к Тигру. Разбив по пути незначительный отряд врага, Ланселот осадил могучие стены Мосула. И тут ему изменило мужество. Идти на штурм твердыни он отказался напрочь. «Возьмём врага измором»,- попытался он соригинальничать, но ничего оригинального в этом мы не находили. Тем не менее, Ланселот с завидным упорством осаждал врага. Осада Мосула по длительности превзошла даже(с 18-ого по 26-ой ходы) осаду Ракки и едва не побила рекорд Трои, но, благодарение Господу, гарнизон, буквально рехнувшийся со скуки, пошёл на вылазку и весь полег, убегая от антиохийских рыцарей Ланселота.
На радостях к Боэмунду обратился Совет («А что, у нас есть такой?» - изумился князь). Мол, мятежные города у наших границ – рассадники и т. п. «Чего им надо?» - рявкнул князь. Эээ, а не возьмёт ли воинство его высочества Такрит? Мы бы за деньгами не постояли, дали бы пять тысяч. «За пять тысяч я хоть тартар возьму»,- ответствовал Боэмунд и отправился на охоту, а я выехал из Антиохи в Багдад с соответствующим приказом Филиппу.

ФИЛИПП II ЗАЩИТНИК
За полмили от ворот Багдада я увидел одинокого всадника, несущегося мне навстречу. «Не скажешь ли ты, благородный рыцарь, как найти мне Филиппа Второго Защитника?» - обратился я к нему и тут же получил величайший тумак в своей жизни. «Я – первый защитник этих мест, невежа!» - просветил меня рыцарь, покуда я барахтался в канаве, пытаясь встать на ноги.
Так я познакомился с величайшим воином своей эпохи. Конечно, этот титул вздумал было оспаривать Ричард Львиное Сердце, поселившийся у Иерусалимского короля, но о его «успехах» мы что-то ничего не слышали, а о деяниях Филиппа… Про двадцать тысяч жителей Багдад я уже упоминал. Следующими стали несколько тысяч мусульман Такрита (24-й ход) и 750 выброшенных за стены трупов Киркука (31-й ход). Огнём и мечом прошел Филипп II (и первый защитник христиан!) по течению Тигра и Евфрата.
Во всех боях, штурмах и атаках отряд телохранителей короля французов бросался едва ли не первым на врага. Способность («Цвет рыцарства») Филиппа к невероятному повышению выносливости и силы удара подручных войск творила чудеса на поле боя. Подвиги Защитника поистине впечатляли, но мы даже не могли помыслить, что именно было суждено свершить Филиппу в ближайшем будущем…
Но об этом – после взгляда на другие места пожарищ и сражений.

В МАЛОЙ АЗИИ
В самый разгар осады Киркука (на 28-ом ходу) князь Боэмунд снарядил в поход своего младшего сына Гая. С лучшей армией Антиохийского княжества Гай начал переход через горы Киликии в направлении Кесарии. Его путь через горы оказался столь же долог как и наш давний переход через пустыню (3 хода). Только если нас морила жара, его воины страдали от холода. Счастливцы…
Спустившись с гор, Гай, как говорят, отважно осадил Кесарию в тот самый месяц, когда пал Киркук (31-й ход). Почему отважно? Да потому что, кроме гарнизона, в окрестностях города бродили три отряда турок. В принципе Гай с удовольствием бы отступил, но снова тащиться по хребтам не просто не хотелось, а категорически не было сил. Так что вопрос об отваге я бы оставил открытым.
Долго стояли воины Гая под Кесарией, мужественно терпели они насмешки врага. При этом их мужество слегка подкреплялось высотой стен города, размером гарнизона и бдящими отрядами турок вне стен. Эти турки бдели долго, как говорится, бдели-бдели да и набдели – в тот момент, когда осажденные мусульмане едва было не дошли до поедания свинины, полководец султана Тутуша Инал аль-Туркумани (чтоб ему лишних сто лет жариться на сковородке за такое имя) атаковал армию Гая. Разразилась великая битва, известная как битва в тумане.

БИТВА В ТУМАНЕ
Инал аль-Туркумани (запиши, Господи, еще сотню лет на его счет) выбрал для атаки туманное утро. Ишь ты, каков поэт, душа бусурманская. Четыре колонны агарян начали наступление с четырех направлений. Тут-то и аукнулся туман поганым – часть турок заблудилась в нем и подоспела на поле боя далеко не сразу.
Благородный Гай блеснул разумом ратным и залез со всей своей армией на вершину высокого холма, благо по горам лазить бойцы его были приучены. Оценив, с какой стороны первыми подоспеют агаряне, полководец расположил на том склоне три отряда арбалетчиков-госпитальеров. Надо сказать, неприятно удивив тем самым конных лучников Инала (запишем еще полсотни лет в аду). Покуда они торопливо разворачивали свою карусель, половина их была перебита. Врат не буду – нам тоже досталось изрядно. Тем более что с противоположного склона холма начали приближаться свежие силы неприятеля. Арбалетчики сломя голову бросились туда. Тяжело дыша, они уже через силу заряжали арбалеты, целились и лупили в туман как в копеечку (интересно, что такое – «копеечка»).
Турки наседали. Подоспела третья волна нечестивых. Делать нечего, Гай бросил своих пехотинцев в клинки, сам пытаясь конницей обойти врага с тыла. Это ему удалось, хотя и не сразу – дюже туман был густой (интересно, откуда я взял это «дюже»). Разгромив третью волну атакующих, антиохийцы принялись искать в тумане четвертую.
А она, как оказалось, притаилась в самом заповедном углу поля, надеясь, что минует её чаша сия. Ага, держите карман шире, а ноги в тепле. Наши озверевшие от усталости солдаты нашли её и порубили во славу Божию в мелкую крошку.
Чертовски (прости, господи) полная победа. Нам досталась Кесария и до двух с половиной тысяч трупов неприятеля (среди них и Инал аль-Туркумани, отправившийся прямиком на приготовленную ему сковородку). Крестоносцы же потеряли девять сотен славных парней.

КАК НЕ СТАЛО ТУРЦИИ
Как её не стало, я видел сам. Помните, я находился в стане Филиппа II? Нда, король меня уважал. Даже бил не так часто, как своих слуг. А как-то раз не трогал меня целый день. Правда, он в тот день был сильно болен, ну и что? Не побил – значит, уважает. Торквемада и король – это сила. Мы спасем тебя, Антиохия!
А спасать её – самое время. Из-за Тигра вышла армия султана Тутуша и осадила Киркук. Вот спрашивается, зачем он это сделал? Оно ему было сильно надо? Не думаю… хотя надо бы… иногда. Вот султан тоже не думал, что Филипп подоспеет Киркуку на выучку. А он подоспел… вместе со мной, конечно.
Наш отряд насчитывал 1360 человек, у Тутуша было около двух тысяч. Кто бы другой без сомненья спасовал, но только не мы с Филиппом. И без страха отряд поскакал на врага… Красиво получилось, а? Завязалась кровавая битва…
Учитывая превосходство противника в стрелках, единственно правильным действием являлась стремительная атака в клинки. Как говорится, нам бы только добежать до этих турок, а там поглядим, из чего они сделаны. Кто-то может удивиться, но сделаны турки оказались из плоти и крови, коими устлали всё поле. 1750 рядовых мусульман и султан порадовали в тот день падальщиков. Мы потеряли немного поменьше – триста человек.
Результатом этой победы (на 44-ом ходу) стало полное уничтожение династии сельджукских султанов, ибо Тутуш был последним из рода. Казалось бы – мелочь, а приятно.
И кстати, почему всё приятно так недолго длится? Не успели мы задавить турок, как в тот же момент на наших (теперь уже наших) восточных рубежах объявляется новый, доселе неведомый враг – мангалы. За правильность написания не поручусь, сам их не видел, но люди рассказывали. И кто говорил «мугалы», кто «мунгалы», кто «монголы». Но эти слова звучат совсем уж дико и неприлично, не место им в моей хронике.

СУДЬБА ВИЗАНТИИ, А ЛУЧШЕ СКАЗАТЬ – УЧАСТЬ
Падение султаната сыграло жестокую шутку с императором Византийским. Мало того, что венецианцы захватили Константинополь, мало того, что они переправились через Пролив и взяли Никею, так ведь ещё и султанат прекратил своё существование. Беда хуже не бывает. Почему? Сейчас расскажу.
Со смертью султана оставшиеся турецкие города тут же провозгласили независимость. Их пагубному примеру последовала и Анкара. Хитроумные греки тут же сообразили, что необходимо воспользоваться моментом. И ладно бы воспользовались им как все приличные люди – ворвались бы в Анкару, перебили бы всех мужчин, пере… гм, не перебили бы всех женщин и спокойно себе господствовали в новозавоеванном граде. Так поступил бы князь Боэмунд, так поступил бы сын его Гай, так поступил бы сын Гая Журден. Но не так поступили эти греческие торгаши, а не воины. Они предпочли подкупить Анкару (46-ой ход). И как можно винить Журдена в том, что он не удержался от соблазна и ворвался в пустой город? Да падёт грех на голову соблазнивших!
Так началась война с Византией. Дальше последовали Киршехир, Иконий и Дорилей (к 51-ому ходу). В Ликии сдались Алания и Атталея, на Кипре – Никосия (которая, по правде говоря, к Византии никакого отношения не имела). А в день смерти князя Боэмонда (55-й ход) пала Себастея.

ПРИШЛИ, УВИДЕЛИ, ИСЧЕЗЛИ
Да, да, друзья мои, князь Боэмунд почил в Бозе в самый разгар наступления наших войск на Византию. И рад бы я вам сказать, что умер среди счастья государственного и ратного, ан не могу. И дело всё тут в вышедших из Тартара мангалах.
В год осады Дорилея (50-й ход) выпало нам с Филиппом Французским тяжкое испытание. Доселе безобидно гулявшие по нашим просторам мангалы вдруг ринулись на Багдад и взяли его в осаду. Я и Филипп бежа… гм… отошли в Мосул с целью пополнения войск, оставив в Багдаде героя сражения при Раке сира Ланселота де Пуатье. Честно, мы думали, что Багдад продержится до нашего подхода, но господь судил иначе…
Темники великого хана Хулегу и Китбуга (каждый с отрядом в 1420 человек) темнющей ночью пошли на штурм Багдада. Ланселот имел в своём распоряжении гарнизон, сплошь укомплектованный из легковооруженных городских ополченцев. Как дрались насмерть эти храбрые парни, я рассказывать не буду, потому как – благодарение Господу – не видел. А только скажу, что все они полегли под саблями мангальскими, положив однако до 1600 поганых. Сам сир Ланселот погиб, сдерживая врага у ворот, с которых узкоглазую конницу поливали маслом.
Нам оставалось лишь молиться за души погибших и грозить врагу со стен Мосула (правда, его не было видно на пятьсот лье вокруг). О как мы хохотали, представляя, как накажем мангалов вообще, а Хулегу и Китбугу персонально. Но сладким нашим мечтам не суждено было исполниться. Всё дело в том, что мангалы… неожиданно исчезли. Уже много позже наши лазутчики сообщали, что орда ушла во владения иерусалимского короля, а нам надо требовалось решить судьбу Багдада и Константинополя. Ибо без сих жемчужин в короне нового князя Рейнальда не было достаточно блеска (требуется захватить 25 городов, пережить гибель Турции и удерживать в течение 10 ходов Константинополь и Багдад).

Что тут сказать нового? А ничего не скажу, кроме разве что следующего:
Константинополь и Багдад пали один за другим (58-ой и 59-й ходы). Закончилось расширение границ княж… королевства Антиохийского. Вскоре подошла к концу и моя миссия в Святой Земле. Отпраздновав коронацию и триумф Рейнальда (69-й ход), я отбыл на Родину, где и по сей день храню славные традиции антиохийской епархии, о чем вам могут сказать неугасимые костры во славу Божию.

PS. Ну, кому не понравилась повесть сия, тот суть злостный еретик. Привет!