СЦИПИОН АФРИКАНСКИЙ
Рецензия internetwars.ru на фильм "Сципион Африканский" (1937 г.)
Оригинальное название: Scipione l'africano
Режиссер: : Кармине Галлоне
В ролях: Аннибале Нинчи, Камилло Пилотто, Фоско Джакетти, Иза Миранда и другие.

© Мы публикуем только свои, оригинальные, авторские рецензии.
© На сайте представлена только небольшая группа фильмов военно-исторической тематики,  утративших за сроком давности коммерческую ценность и правообладателей, или перешедших в общенародное достояние.

Отплытие римской армии в Африку - кадр из фильма Сципион Африканский
То было время, когда снимали настоящее кино. Когда на поле боя, которым служила съемочная площадка, ставили настоящих слонов, а не рисовали их на компьютере; когда когорты составляли из батальонов итальянской армии, одетых в латы, а не клонировали легионеров Древнего Рима с помощью все той же компьютерной техники. И кино тогда было даже не цветное, черно-белое. Именно в это время и был снят (а именно - в 1937 г.), в Италии фильм "Сципион Африканский" (Scipione l'africano) . Фильм, уверен, практически не известный у нас, в России, ибо только самые упертые любители "пеплумов" могли раскопать о нем хоть какую-то информацию. Но тут же и поправлю сам себя: фильм "Сципион Африканский" - это не "пеплум", то есть, не легкая и малобюджетная кино-поделка на тему Древнего Рима, которые клепались в итальянском кинематографе в 60-е - 70-е годы. Пеплумы появились позже. А "Сципион Африканский" (Scipione l'africano) был такой один, вообще первый, и снят не в Голливуде, а в Италии, то есть, родине Древнеримской республики.
Не знали же мы о нем по разным причинам. И главное, что никто до сих пор, не додумался отыскать его в дебрях интернета и перевести на русский. Собственно, и эта рецензия написана практически в ту самую неделю, кода Scipione l'africano, наконец, добрался до российского любителя старого доброго кино (благодаря волонтерам-переводчикам) , а с момента съемок прошло уже 77 лет. Старина? Да еще какая!
Что же это за фильм "Сципион Африканский" и почему мы вообще о нем решили вспомнить?
Ну, во-первых, это первая по-настоящему масштабная экранизация о войнах Древнего Рима, снятая в эпоху развития еще в ту пору черно-белого кино. Конечно, древнеримская тема попадала на экран (ведь кинематограф был во младенчестве) и до него, но не с таким размахом. Обратите внимание на год выхода - 1937. Диктаторский режим Муссолини на пике своего подъема. В Советской России в это время полным ходом идут съемки "Александра Невского", который выйдет через год после "Scipione l'africano". Вождям народов (или диктаторам, если угодно) нужна идеологическая накачка народных масс, подготовка их к великим войнам, которые уже идут или еще будут. Италия в это время активно вела колониальные захваты в Северной Африке, и Cципион Африканский, как исторический персонаж и как герой одноименного фильма, очень подходил на роль народного полководца, поднимающего железные римские итальянские легионы против африканских варваров.
Сценарий для фильма одобрил лично Дуче. Продюсером выступил сын Муссолини - Витторио Муссолини (позже продюссировавший ранние фильмы Федерико Фелини и Миекельанжело Антониони). Из Голлливуда отозвали самого известного в то время в Италии режиссера - Кармино Галлоне. Съемки шли 232 дня, в них было задействовано
38 000 статистов, 1000 лошадей, 50 слонов. Действие сюжета завершалось эпической битвой при Заме, в которой Ганнибал потерпел свое единственное крупное, но катастрофическое поражение.

В целом, получилось зрелищное для своего времени историческое полотно, заслужившее приз Каннского Фестиваля. Конечно, не обошлось без идеологических "цветочков" - толпы древних римлян тянут вверх руки как в характерном фашистском приветствии. Были и грубые ляпы, но о них не будем. Поговорим немного о фильме с точки зрения избалованного зрителя сегодняшнего дня. И тут мы сразу окажемся между двух огней.
С точки зрения сюжета, актерского мастерства, режиссуры и вообще, того, что называется "художественное кино" фильм "Сципион Африканский не выдерживает никакой критики. Кстати, и перевод ужасный, чего стоит, что синхронист называет Сципиона "Шипионом. Спасают титры, где все правильно и все как надо. Их читаем, а перевод стараемся вовсе не слушать.
Ну а теперь ложка меду и дегтя - чего больше в фильме, сказать трудно. Если сюжет и актерская игра близки к нулю, то с исторической точки зрения, как фильм, который может быть интересен только любителям военной истории вообще и Древнего Рима в особенности, это просто жемчужина перовой половины кинематографического XX века.
Давайте кратко и по порядку. Сюжета в "Сципионе Африканском" по сути нет. Есть Сципион (молодой чернокудрый красавец), позирующий перед экраном, и есть Ганнибал (мрачное одноглазе нечто, обросшее косматой бородой - злодей, одним словом). И есть почти насильно втиснутая в фильм история римлянки и ее возлюбленного, захваченных карфагенянами и вывезенными в Африку. Возлюбленный бежит и вступает в армию Сципиона, которая как раз высадилась недалеко от Карфагена. А вот девушке повезло не так сильно - она становиться наложницей Ганнибала и обретает свободу после только битвы при Заме. Все остальное, вплоть до этой битвы, не столько сюжет, сколько жалкие попытки его сделать (в этом плане наш "Александр Невский", практически ровесник Scipione l'africano, - настоящий киногигант!)
Скажем прямо: "Сципион Африканский" (Scipione l'africano) не выдержал бы никакой критики, с нашего, просвещенного времени, если бы не его финал.
Вообще, фильм не столько о самом Сципионе, который показан мутно и до финала даже едва узнаваем (кто это и почему он торчит в экране?), это фильм о Битве при Заме, являющийся кульминацией и подлинной ценностью фильма, которая одна и заставляет его смотреть. Той самой битвы, единственной, когда военный гений своего времени - Ганнибал - был побежден в открытом ("правильном") полевом сражении полководцем, который сумел превозмочь его военные таланты.



Битва при Заме в "Сципионе Африканском" - единственное, что побуждает вспомнить этот фильм, и снять шляпу - нет, не перед режиссером Кармино Галлоне, а перед постановщиками этой битвы, перед, канувшими в забвение, трюкачами и постановщиками поединков, перед операторами, которым нужно было поймать в объектив несколько тысяч статистов, превращенных в легионеров и карфагенян благодаря щедрым вливаниям "папы" Муссолини и войскам итальянской армии, которая была привлечена к съемкам.
Битва при Заме в фильме поистине самая крупная кино - реконструция битв Древнего Рима. Мне приходилось видеть нечто подобное, родившееся в исторических хрониках "Би-Би-Си". Но в "Сципионе Африканском" сражение куда круче. Особенно эффектна атака слонов. Их, напомню, в съемках было задействовано до 50! Почти столько, сколько было у Ганнибала при Заме (по Титу Ливию - 80). На экране плотная масса римских легионов совершенно правдоподобно в страхе подается назад, когда видит, что на них катиться вал этих могучих боевых животных. Затем мы видим саму битву со слонами. И, наконец, когда вокруг уцелевших, и прорвавших римскую оборону слонов завязываются мини-сражения, когда легионеры окружают  и уничтожают последних из этих грозных боевых монстров со всеми их "экипажами".
Точно также, панорамно, массово, показаны вторая и третья фаза битвы при Заме, когда армия Карфагена терпит поражение. И за это фильм "Сципион Африканский"заслуживает право на реинкарнацию, подъем из глубины забвения.
Право же, его финал, Битва при Заме, стоит всего остального и прощает все то мало вразумительное бла-бла-бла, которое было до этого. Жаль, качество ленты подкачало.
Но на другое вряд ли можно было рассчитывать - фильму как -никак 77 лет!

 

БИТВА ПРИ ЗАМЕ ( 19 октября 202 до н. э.)
Цитируется по "История Рима" Тита Ливия
Вернувшись каждый в свой лагерь, оба (Ганнибал и Сципион - ред.) объявляют солдатам: надо приготовить оружие и собраться с духом для последней битвы: те, на чьей стороне будет счастье, станут не на день – навек победителями; (2) прежде чем наступит завтрашняя ночь, они узнают, Рим или Карфаген будет давать законы народам. Не Африка или Италия будет наградою победы, но целый мир. Столь же велика и опасность для тех, кому в битве не повезет. И римлянам нет прибежища в этой чужой, незнакомой стране, и Карфаген, исчерпав последние силы, сразу окажется на краю гибели.

Назавтра в решающее сражение вступили два славнейших вождя двух самых могущественных народов, два храбрейших войска, готовые в этот день либо достичь высшей славы, либо погубить свою прежнюю. Люди и надеялись, и боялись, оглядываясь то на свое, то на вражеское войско, взвешивали свои силы скорее на глаз, чем по зрелом размышлении, то радуясь, то печалясь.
Начальники уговаривали и ободряли солдат, напоминали о том, что самим им не приходило в голову. Пуниец перечислил все, что совершено его воинами на италийской земле за шестнадцать лет: сколько военачальников убито, сколько уничтожено вражеских войск; он подходил к некоторым солдатам, отличившимся в каком-нибудь памятном сражении, и рассказывал об их подвигах. 
Сципион говорил об Испании, о недавних боях в Африке, о врагах, которые, по собственным их признаниям, так напуганы, что не смогли удержаться от просьб о мире,
но так по природе своей вероломны, что не смогли ничего соблюсти. И о переговорах своих с Ганнибалом, которые велись тайно, он рассказывал, что и как хотел. Он объявлял, что те неблагоприятные знамения, при которых отцы нынешних карфагенян сражались у Эгатских островов, боги вновь явили сейчас карфагенскому войску, готовящемуся к битве. Конец войне и ее тяготам, говорил он, близок; добыча карфагенская в их руках; вот-вот вернутся они домой – в отечество, к родителям, детям, женам, богам-пенатам!

Битва при Заме - худ. Giulio Romano


Сципион выпрямился; лицо его было так радостно, будто победа уже одержана. Затем он построил войско: впереди гастаты, за ними принцепсы, а в последнем ряду – триарии.
Когорты он выстроил не в одну сплошную линию, но так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка: (Лелия, своего бывшего легата, а в этом году квестора (по сенатскому постановлению даже без жеребьевки), он поместил с италийской конницей на левом фланге; на правом врагу противостояли Масинисса и нумидийцы. В проходах между манипулами он поставил копейщиков (тогдашних легковооруженных), приказав им при нападении слонов либо укрыться за выстроенными рядами солдат, либо разбежаться направо-налево, оставив слонам открытой дорогу, где они попадут под дротики с двух сторон.
Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их восемьдесят – раньше он столько никогда не выводил в бой; за ними поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами; во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и легион македонян.  Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним. Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской.
По-разному надо было говорить с этим множеством солдат, разного обличья, разноязычных и разноплеменных, по-разному одетых и вооруженных, ожидавших от войны разного. Наемникам обещали дать надбавку уже сейчас и увеличить плату, насколько позволит добыча; в галлах разжигали их врожденную ненависть к римлянам; лигурийцев обещали свести с суровых гор на плодородные долины Италии;  мавров и нумидийцев пугали Масиниссой, который будет правителем взбалмошным и необузданным – ведь у всех были свои надежды и свои опасения. Карфагенянам напоминали о стенах родного города, о домашнем очаге, о могилах предков, о детях, родителях и трепещущих женах; о гибели и рабстве или власти над миром – другого выбора нет.

Битва между римлянами и карфагенянами ( совр. реконструкция)


Ганнибал держал речь перед карфагенянами, вожди разных племен обращались к своим землякам и к иноплеменным воинам – многое говорилось через переводчиков. Вдруг от римлян раздались звуки труб и рогов. Тут поднялся такой крик, что слоны повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоявших на левом фланге. Они не устояли, и Масинисса, добавив им страху, лишил этот вражеский фланг поддержки конников. Нескольких слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой, солдаты, не переставая, метали в слонов дротики,  пока животные наконец не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге. Лелий, видя, что враг дрогнул, добавил ему еще страху.
У пунийцев на обоих флангах уже не было конницы, когда вступила в бой их пехота, уже не равная римской силами и упавшая духом. К этому добавим еще некоторые, казалось бы, мелочи, незначительные для повествования, но очень важные на поле боя: у римлян крик единогласный и потому более громкий и страшный – у врагов разноголосые восклицания множества разноязычных племен; (римляне в битве малоподвижны, они обрушиваются на врага всей тяжестью своего тела и своего оружия – их противник больше полагался на быстрые перебежки.  С первого же натиска римляне сдвинули вражеский строй, затем, проталкиваясь плечом и щитом, наступая на теснимого ими противника, продвинулись далеко вперед, словно никто им и не сопротивлялся; задние ряды, почувствовав наконец, что враг сломлен, стали давить на передние, усиливая тем самым напор.
Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими. Тем не менее они не пустили в свой строй людей перепуганных и разгневанных, но, сомкнув ряды, отбросили их на фланги и вообще подальше от битвы, чтобы солдаты растерявшиеся, раненые и бежавшие не привели в замешательство еще невредимый строй.
Место, где только что стояли вспомогательные силы, было так завалено трупами и оружием, что пройти тут было, пожалуй, трудней, чем сквозь сомкнутые ряды неприятеля. Гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови – ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй.  Сципион, заметив это, велел тут же подать трубой сигнал гастатам: пусть отойдут назад. Раненых отправили в тыл, принципов и триариев развели по флангам, чтобы надежнее защитить и укрепить середину строя, где стали гастаты.  Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом, и славой своих подвигов; их воодушевляли одинаковые надежды, им грозила одинаковая опасность.
Но римляне превосходили врага и численностью, и уверенностью в себе: они уже обратили в бегство конницу и слонов, оттеснили передовую линию и сражались уже на второй.
Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. Многих окружили и убили в бою; беспорядочно убегавших по открытой равнине перебили овладевшие ею всадники. В этот день было убито больше двадцати тысяч карфагенян и их союзников, почти столько же взято в плен; с ними захвачено сто тридцать два знамени и одиннадцать слонов. Победителей погибло около полутора тысяч.
Ганнибал, выбравшись с несколькими всадниками из этой свалки, укрылся в Гадрумете; он покинул поле сражения лишь после того, как все возможное было испытано и до боя, и после боя. И сам Сципион, и все знатоки военного дела воздали ему должное за исключительное умение, с каким он в тот день построил свое войско:  впереди он поставил слонов, чтобы внезапное нападение этих неодолимо сильных животных расстроило боевой порядок римской армии, на который больше всего и рассчитывали римляне;  вспомогательные отряды он поставил впереди карфагенян, чтобы этот разноплеменный сброд, эти наемники, не знающие верности, удерживаемые только корыстью, лишены были возможности бежать; они должны были принять на себя первый неистовый натиск римлян, утомить их и хотя бы притупить их оружие о свои тела; дальше поставлены были карфагеняне и африканцы – на них Ганнибал возлагал всю надежду: вступив со свежими силами в бой, они могли одержать верх над противником, равным по силе, но уже усталым и израненным; за ними на некотором расстоянии стояли италийцы, отодвинутые Ганнибалом как можно дальше – неизвестно было, друзья они или враги. Таков был последний образец воинского искусства Ганнибала. Из Гадрумета Ганнибал удалился, его вызвали в Карфаген, и он после тридцатишестилетнего отсутствия возвратился в город, который покинул еще отроком.
В сенате он сказал, что проиграл не сражение, а всю войну.