"СУДЬБА РАЗВЕДЧИКА" -  ВЛАДИМИР КАРПОВ
 
Рецензия internetwars.ru

 ВЛАДИМИР КАРПОВ: "СУДЬБА РАЗВЕДЧИКА" 
© Рецензия Владимира Полковникова
© Мы публикуем только свои, оригинальные, авторские рецензии.
© На сайте представлены только те книги, авторские права на которые истекли

Впервые книжка Владимира Карпова (1922-2010) о маршале Жукове попалась мне еще в самом начале девяностых. И даже не книжка, а два номера «Роман-газеты». По тем временам даже не книга, а фурор, феерия. Так много, подробно, местами очень даже критично о репрессиях, Великой Отечественной войне, маршале Жукове в то время для многих было еще в диковинку. Ветер перемен тогда здорово посрывал крыши. И у читателей, и у писателей. В той же «Роман-газете» вышли «Триумф и трагедия» мимикрировавшего в антисоветчика Волкогонова, и «Тайный советник вождя» Успенского. Последнего обвиняли в написании памфлета против перестройки.
По юной наивности я-то полагал, что Карпов написал нейтральную правду. Типа фронтовик, Герой Советского Союза, глаза честные. Но вырос, посмотрел, почитал, понял, что и Владимир Васильевич кое-где и кое в чем то ли лукавил, то ли искренне заблуждался. Отхватил он по полной и обвинения в подделке исторических документов. Но тут ведь как? Чем выше метишь поставить своего персонажа (сначала Жуков, потом Сталин), тем в большей грязи извозишься. И начнут плевать не только в спорные труды, но огульно во все остальные.
А ведь у Карпова есть и кое-что более дельное и нейтральное – полубиографический роман о фронтовых разведчиках. В одних изданиях он проходит как «Взять живым», в других как «Судьба разведчика». Издания разнятся между собой, книжка неоднократно дописывалась. Но общая линия сюжета оставалась всё той же – под видом фронтового разведчика Ромашкина настоящий фронтовик Карпов попытался осветить будни охотников на «языков».

Полубиографичность дает возможность частенько отходить от правды своей жизни и в то же время отсекает все обвинения в вымысле. На любое «не верю» автор мог бы резонно возразить: «Вы на фронте были? Через линию фронта ползали? Нет? Ну вот и помалкивайте. А у меня в зачете семьдесят девять «языков». Уж, наверное, я получше вашего разбираюсь».
Интересно и про семьдесят девять «языков», и вообще про жизнь Карпова-Ромашкина почитать. Начало-то ее у них оказалось уж больно не веселое. Сначала обычное советское детство в провинциальном Оренбурге, потом военное училище, арест и лагерь. Кабы не война, сгинули бы оба не за понюшку табака. А так – добровольно на фронт в штрафную роту, отличие, снятая судимость, взвод полковой разведки. Вот уж поистине – война любит выкидывать коленца. Миллионы из-за нее погибли, а Карпов (то есть Ромашкин) спасся.
В полной версии романа есть всё – вырезанный ранее лагерь, штрафная рота, смертные атаки на окопы немцев, комроты позади с пулеметом. И народишко в роте описан всякий, от уголовников до воодушевленных интеллигентов. Любим мы тыкать всем приказом 227, говорить, что не было штрафрот из уголовников. А вот вам – свидетельство не просто очевидца, но участника. Попробуйте поспорить.
Впрочем, штрафники – это лишь малая часть книги. Основной объем отведен на разные операции разведчиков за линией фронта. Чего только не вытворял Ромашкин со своим взводом. В каких только условиях не ползал через линию фронта. И не только там, где она прерывистая. Приходилось шмыгать прямо через немецкие траншеи. Заползали и в более отдаленный тыл, на уровень полковых германских штабов. Событий тут море. Впрочем, разведчики использовались командованием не только по прямому назначению. Но и как последний резерв полка. Жаль бросать таких профессионалов тихой охоты на пулеметы, но что поделаешь, коли приказывает даже не комполка, а сама обстановка?

Думается, с содержанием всё более-менее понятно. Перейдем к составляющим другого уровня. Хоть рецензенты в погонах и наделяют Владимира Карпова писательским талантом, мы таковой признать за фронтовиком не можем. Как роман книга выстроена довольно плоско, ни цельного сюжета, ни какой-то истории, ни развития персонажей. И хуже того – ни персонажей вообще. Это какая-то хроника глазами главного героя. Катится он себе как колобок по книге, катится, на пути его попадаются разные люди, автор аккуратно записывает их имена, вроде бы что-то начинает о них говорить, а потом они пропадают навсегда, уступая место другим. Сцены прописываются с наивной чувствительностью, вместо того, чтобы передать чувства сюжетом, подходом к описанию, автор просто сыплет глаголами и прилагательными. Мол, трагически погиб, очень голодный, смертельно устал и так далее. Нет жизни ха этими словами.
Разумеется, хорошие романы так не пишутся. Другое дело, если взглянуть на «Судьбу разведчика» с точки зрения, хоть и приукрашенных, но воспоминаний. Здесь тоже не всё гладко. В частности, есть временные натяжки. Ну, например, реальный Карпов попал в штрафную роту на Калининском фронте в октябре 1942-го, а Ромашкина он записывает туда же где-то в конце лета или в начале осени 1941-го. Мало того, что никаких штрафных рот тогда не было. Калининского фронта не было. И уж кто-кто, а военный историк Карпов этого не знать не мог. И такие моменты не то, чтобы часты, но встречаются. Кое-где торчат рожки из небрежно склеенных кусочков романа разной редакции – кто-то поленился вычитать и отредактировать. Понятно, что уже не автор, старый больной человек, а небрежные издатели.
Но кто без греха, пусть первым… и так далее. Очевидные минусы во многом нивелируются, может быть, менее очевидными плюсами. Первый из них – некоторая честность автора в мелочах окопной жизни. Второе – уже позабытая нами героизация фронтовиков. А пожалуй, оно и неплохо, так вот иногда чуточку повысить градус романтики в описании Великой Отечественной войны.