© На сайте представлены только те книги, авторские права на которые истекли

Если отбросить полководцев топ-уровня, самым известным персонажем, героем Отечественной войны 1812 года, безусловно, будет гусар-партизан Денис Давыдов. Кроме непосредственных заслуг на поле боя, личность его устраивала и до сих пор устраивает все власти. Разве что кроме тех, при которых он жил. А так почитали его и при последних царях, и при Советской власти, и нынче не забудут упомянуть даже в школьном учебнике. Мало книг – так Давыдов «засветился» еще в паре фильмов. Эпизодически в «Гусарской балладе» и главным героем в «Эскадроне гусар летучих».
А? Какова слава! Во многом ей поспособствовал сам в будущем генерал-лейтенант русской армии Денис Васильевич Давыдов (1784-1839). Поскольку был он литератором из того самого золотого века русской поэзии. Писать любил и умел. Соответственно, не поленился и записал свои партизанские похождения в книге «Дневник партизанских действий 1812 года».
Вся жизнь Давыдова тянет как на историческую эпопею, так и на остросюжетный боевик: тут вам и знакомство с Суворовым еще в детстве, и царская опала за дерзкие басни, и боевые походы в качестве адъютанта Багратиона, и знакомство с декабристами, и участие в кавказских войнах. Не все знают, что и небезызвестное село Бородино принадлежало Давыдовым.
Да, может быть, мы когда-нибудь еще вернемся к полной биографии Дениса Васильевича. Сегодня же поговорим исключительно о его партизанском дневнике, охватывающем события периода от двадцатых чисел августа до двадцатых же чисел декабря 1812 года.

Прежде всего, следует заметить, что эти самые записки являются первоисточником для всех историков, литераторов, кинематографистов, которые зацепляли тему партизанских действий в Отечественной войне 1812 года. Обычно эти ребята бодро пересказывают текст Давыдова без ссылки на автора. Да многие из них даже и не знают, что списывают с самого партизана, передрав историю у другого автора. Ну вот, а мы как люди добросовестные возьмем да и прочитаем первоисточник. А после станем тыкать носом в него пытающихся выглядеть умно цитаторов.
Итак, рассказ Давыдова в «Дневнике партизанских действий 1812 года» начинается почти что с поля бородинского. Подавший Багратиону докладную записку с изложением своего замысла бородинский помещик бродит в окрестностях родного села, не имея возможности хоть где-то преклонить голову – вся местность забита готовящимися к сражению войсками. Самому поучаствовать в сражении Давыдову не довелось – он убыл в рейд за пару дней до его начала. Оно, может быть, и к лучшему. Поскольку в русской армии в ходе боя выбыло из строя свыше трети состава. То есть вероятность получить рану или быть убиту относительно велика. И пришлось бы начинать партизанщину кому-нибудь другому. А другой непременно бы нашелся, идея-то буквально витала в воздухе.
С относительно небольшим – менее полутора сотен – конным отрядом Давыдов уходит на южный фланг длинной оккупированной кишки, осью которой является Смоленская дорога. Как мы увидим из воспоминаний партизана, власть французов не простиралась и на пару десятков верст в сторону от дороги. В этих условиях, конечно, отрядам вроде давыдовского было полное раздолье. Жаль, поначалу их было совсем немного.
Немного, но не один самого Дениса, как можно было бы подумать. По сути, вся южная Россия служила базой для этих фланговых отрядов. Крайне забавно и любопытно описывает Давыдов, как ему не без дипломатической хитрости удалось подчинить себе пару небольших подобных партий, увеличив отряд вдвое. Иные пополнения он получал, освобождая русских пленных. Правда, зачислял их в свой отряд далеко не всех, а лишь самых-самых. Видимо, способных к конному строю. Поскольку пехота в его соединении всегда составляла подавляющее меньшинство.
Пленных же французов Давыдов брал сотнями. Можно было бы заподозрить гусара в хвастовстве, однако он сдавал пленных местным властям под расписки. Соответственно, по документам и велся учет. Кстати, вот она, иллюстрация уязвимости и беспомощности вытянувшейся к Москве оккупационной кишки: пленные Давыдовым сдавались в Юхнов, что всего-то в полусотне верст от большой дороге, вдоль которой только и распространялась власть захватчика. Это весьма полезно знать для более верного представления об условиях той войны и складывающейся обстановке.

Денис Давыдов в исполнении Андрея Ростоцкого. Кадр из фильма "Эскадрон гусар летучих"

Что до народной войны или стихийной крестьянской партизанщины, то и тут Давыдов дает несколько резких, но честных и достоверных картинок. И что важно – картинок, лишенных идеологической окраски. Просто слова участника и очевидца. Во-первых, да, крестьяне не различали мундиров русских, французских, а потому не раз случались, так сказать, эксцессы. Давыдов простодушно описывает несколько случаев убийства крестьянами русских военнослужащих. Да и его самого едва не поколотили. Пришлось сменить мундир на кожух или армяк какой-то, отпустить бороду, заговорить менее литературной речью.
Дальше он излагает инструкции, которые лично составил для крестьян «прифронтовых» сел. В них он откровенно призывает население уничтожать врага всеми возможными способами – обманывать, заманивать, спаивать, а потом убивать и закапывать куда подальше. Ни тебе благородства, ни красоты. Сплошной свирепый патриотизм.
При этом стоит заметить, сам Давыдов с пленными обращался максимально корректно. Ни одного не убил (хотя за всё время взял их не четыре ли тысячи), отнятое казаками возвращал, всех аккуратно отправлял в тыл, а одного даже оставил при себе – пожалел бедолагу. Тем суровее его слова по отношению к Фигнеру, командиру другой партизанской партии. Тот пускал пленных в расход пачками. Изо всех сил пытается Давыдов примирить манеру поведения того и свои представления о правильной войне, но не может принять бессмысленного уничтожения пленных.
Денис Васильевич подробно описывает все более-менее значимые действия своего отряда. Из них можно сколотить себе полное представление о партизанщине 1812 года. А то по литературе и кино может сложиться впечатление, что там воевали долго с душой, как в войну с Гитлером, когда в лесах сидели годами. Нет, активная фаза партизанских действий в тылу французов отряда Давыдова длилась месяца два. Здесь наберется с десяток относительно крупных нападений. И всего одна конрпартизанская операция французов. Остальное время русские преследовали отступающую армию Наполеона, и это уже не была классическая партизанская война.
Отдельная часть данного сборника посвящена важному для Давыдова вопросу – доказательству утверждения, что не мороз, а русская армия послужила причиной гибели армии Наполеона. Видимо, острые споры об этом шли еще при жизни Давыдова, то есть начались они буквально сразу. Логично, обоснованно со ссылками на источники, на статистику по погоде доказывает свою точку зрения Денис Васильевич. Как по мне, так тут и спорить нечего – байка про мороз уже давно не смешна и служит лишь к умалению значения деяний русской армии.

И. Прянишников. Эпизод из войны 1812 года

Цитата:

Основываясь на рассказе солдата и полагая, что в самом селе не более половины прикрытия, ибо другую половину я полагал около церкви, заключавшей в себе другую часть наших пленных, я с рассветом осмотрел местоположение и приказал шестидесяти человекам пехоты, прокравшись лощиною к селу, вторгнуться в средину улицы, закричать: «Ура, наши, сюда!» — и на штыках вынести вон неприятеля. Сею пехотою командовал отставной мичман Николай Храповицкий.
В одно время Бугский полк должен был объехать село и стать на чистом месте, между деревнею и церковью, дабы отрезать дорогу оставшимся от поражения. Прежний мой отряд и Тептярский полк я оставил в резерве и расположил полускрытно около леса, приказав им открывать разъездами столбовую дорогу к Вязьме.
Распоряжение мое было исполнено со всею точностию, но не с той удачею, каковую я ожидал. Пехота тихо пробралась лощиною и, бросясь в село, вместо пленных наших и слабого их прикрытия попалась в средину хотя оплошного, но сильного неприятельского баталиона. Огонь затрещал из окон и по улице… Герои! Они опирались брат на брата и штыками пробили себе путь к Бугскому полку, который подал им руку. В пять минут боя из шестидесяти человек тридцать пять легло на месте или было смертельно ранено.
Между тем Чеченский с Бугским полком совершенно пресек путь атакованному баталиону, который, ожидая подкрепления, мнил до прибытия его удержаться в селе и усилил огонь по нас из изб и огородов. Кипя мщением, я вызвал охотников зажечь избы, в коих засел неприятель… Первыми на то отважились оставшиеся мои двадцать пять героев! Избы вспыхнули, и более двухсот человек схватилось пламенем. Поднялся крик ужасный, но было поздно! Видя неминуемую гибель, баталион стал выбегать из села вроссыпь. Чеченский сие приметил, ударил и взял сто девятнадцать рядовых и одного капитана в плен. Тогда баталион столпился, был несколько раз атакован и отступил с честью к двум вышеупомянутым баталионам, которые уже шли от церкви к нему на помощь. Когда они показались, я, видя, что нам нечего с ними будет делать, приказал понемногу отступать. Огонь, ими по нас производимый, причинил мало вреда, и мы, подобрав наших раненых, вскоре вышли из выстрелов. В это время один из посланных разъездов к стороне Вязьмы уведомил меня о расположенном артиллерийском парке версты за три от места сражения, за столбовою дорогою. Я, отправя раненых в Покровское под прикрытием Тептярского полка, помчался с остальными войсками к парку и овладел оным без малейшего сопротивления. Он состоял в двадцати четырех палубах, в ста сорока четырех волах для перевозки их употребленных и двадцати трех фурманщиках; прочие скрылись в лесах. Возвратясь после сего полууспешного поиска в Покровское, я был, по крайней мере, утешен тем, что опыт поисков, сделанных мною с первою моей командою на Смоленской дороге, обратил светлейшего к предложению моему, и легкие отряды назначены были действовать на путь сообщения неприятеля.

(Цитируется по: "Дневник партизанских действий 1812 года"- Денис Васильевич Давыдов)